Приехавшие спешились и шли вместе с посланным офицером к нему, и Гильчевский подумал: не из штаба ли корпуса? Не прислал ли нового приказания Федотов?
Но подходил какой-то совершенно незнакомый полковник генштаба с двумя обер-офицерами. Мелькнула даже торопливая нелепо-странная мысль, не прислан ли к нему новый начальник штаба на место Протазанова, и он, Протазанов, это заранее узнал каким-то образом, но от него скрыл и, оскорблённый, решился на самоубийство.
Мысль была вздорная, однако Гильчевский яростно воззрился на подошедшего полковника и ещё яростнее крикнул:
— Что, а? Вам что?
— Честь имею представиться, полковник Игнатов! — несколько обескураженный таким приёмом, проговорил подошедший, но Гильчевский, не протянув ему руки, крикнул снова:
— Зачем?
— Из штаба армии, ваше превосходительство, — в замешательстве уже, хотя отчётливо, ответил Игнатов. — Разрешите поучиться у вас управлению боем.
— Управлению боем?..
Гильчевский скользнул глазами по обескураженному простоватому лицу полковника Игнатова, тут же отвёл глаза к высоте 102, разглядел на ней сквозь расслоившийся дым Протазанова рядом с наблюдательным пунктом, облегчённо сказал: «A-а! Пока браво!» — и только теперь протянул руку полковнику из штаба армии.
Но в следующий момент снова заволокло дымом Протазанова, — снаряды на холме продолжали рваться, — и, неуверенный уже в том, удалось ли начальнику штаба войти в окоп, Гильчевский резко бросил Игнатову:
— Сопроводительный документ из штаба армии извольте предъявить, поскольку я вас не знаю.
Поняв свою оплошность, Игнатов поспешно вытащил из кармана бумажку, о которой он совсем было забыл, а Гильчевский, взяв её, продолжал неотрывно следить за высотой 102.
Канонада густо гремела сплошь, однако делались ли проходы в проволоке противника? К тем опасениям и сомнениям, которые овладели Гильчевским в это утро, прибавилось теперь ещё и это: не видно было отсюда, как действует артиллерия, а высота, выбранная для наблюдательного пункта, оказалась под преднамеренно сильным огнём.
Так прошло около получаса, и когда Гильчевский уже хотел сказать вслух то, что всё время вертелось в мозгу и жалило его: «Ну, значит, погиб, аминь!» — вдруг показался Протазанов, а за ним несколько связных, нагруженные аппаратами и мотками проводов, которые они собирали проворно.
— Слава богу, жив! — крикнул Гильчевский, обращаясь непосредственно к полковнику Игнатову, который понял и восклицание это и сияние глаз начальника 101-й дивизии только тогда, когда сам увидел подходившего Протазанова.