– Мама заботилась о моих первых прототипах «НейроЛинка», – говорит он. – Они с отцом как следует постарались сохранить их.
Его мама – нейроученый, а отец – владелец мастерской по ремонту компьютеров.
– Состояние идеальное, – отвечаю я, с восторгом изучая прототипы.
– Они верят, что у предметов есть души. Чем больше любви ты вкладываешь в них, тем красивее они становятся.
Я улыбаюсь, услышав теплоту в его голосе.
– Они наверняка очень гордятся твоим творением.
Хидео просто пожимает плечами, но ему явно приятны мои слова.
– У тебя в доме нет дополненной реальности, – говорю я, присаживаясь.
Хидео качает головой.
– Мне нравится, когда дом настоящий. Очень легко потеряться в иллюзиях, – отвечает он и кивает на настоящую книгу.
Я остро осознаю, как близко мы друг от друга, чувствую его присутствие кожей.
Я делаю глубокий вдох:
– У тебя есть какие-нибудь потенциальные враги? Кто-то, кто хотел бы так сильно навредить тебе? Может, бывший сотрудник? Или давний деловой партнер?
Хидео отворачивается. Через некоторое время он отвечает:
– Многие не любят Warcross и «НейроЛинк». Не всем нравится новое. Кто-то его боится.
– Тогда иронично, что Ноль его так боится, – говорю я, – но при этом сам использует знания технологий, чтобы попытаться остановить тебя.
– Он, похоже, не из тех, кто задумывается о логике.
– А как насчет Рена? Ты должен его дисквалифицировать незамедлительно. Ясно, что он в этом замешан. Может, он даже причастен к попытке причинить тебе вред. Что если сегодняшний файл предназначался для него? И он каким-то образом отправил сигнал из игры человеку, который пытался на тебя напасть?
Хидео секунду молчит, а потом наконец качает головой:
– Он надежный источник информации и может привести нас к новым зацепкам. Если я уберу его сейчас, Нолю станет очевидно, что мы о нем знаем. Они могут заподозрить тебя.
Я вздыхаю. Если бы только я могла переспорить его.
– Почему ты не хочешь уехать из Токио? Ты сегодня мог погибнуть.
Хидео смотрит на меня. В его глазах отражается пламя камина.
– И показать Нолю, что он выиграл? Нет. Если весь его план нацелен только на меня, то я вздохну с облегчением.
Наш разговор затухает. Я пытаюсь придумать, что сказать, но ничего подходящего не приходит на ум. Так что я просто молчу, продлевая неловкий момент, затем снова перевожу взгляд на полки, а потом на портреты на стенах. Там есть фотографии Хидео в детстве и подростковом возрасте: на одной он помогает отцу в мастерской, на других читает у окна, играет, позирует с медалями на шее, улыбается перед фотокамерами, когда впервые попадает в новости. Любопытно. В детстве у Хидео не было серебристой пряди в волосах или серебра на темных ресницах.