Если бы Христофорова посадили по другую сторону его рабочего стола и откинувшийся на спинку его стула психиатр докопался до истины, то Христофоров-пациент с удивлением узнал бы, что не любит женское отделение потому, что боится этих рано повзрослевших девочек, не знает, как себя вести, пасует перед ними.
Галантность пятидесятилетнего мужчины не позволяла ему гаркнуть на четырнадцатилетнюю особу женского пола, даже если она выла, строила рожи и показывала неприличные жесты. Он не мог положить девочке руку на плечо, чтобы успокоить, сесть на край кровати, чтобы поговорить по душам. Не мог побороться с девочкой, как иногда позволял себе с пацанами в игровой комнате: они висли на нем гроздьями, лишь бы помахать кулаками и получить настоящий мужской подзатыльник — такой, какой раздавали бы отцы, если бы они у них были.
В отделении девочек он мог только делать записи в истории болезни, выписывать лекарства и тоскливо надеяться, что очередная «обезьяна» не выкинет в его дежурство ничего, кроме обычных для психиатрической больницы женских шалостей: стриптиза на подоконнике перед редкими мужчинами, проходящими по глухой улице мимо больницы, и вспыхивающих, как спичка, ссор по пустякам. Надо отдать должное, побеги среди девочек случались крайне редко, что еще раз подтверждало практичность и дальновидность женского ума: бежать дальше детского дома, откуда тут же привезут обратно в стационар, многим было просто некуда.
* * *
У девочек дежурила Маргарита — «женщина с харизмой императрицы и четверым размером бюста», как определял ее для себя Христофоров, сомневавшийся в таких же внушительных параметрах ее профессионализма. Чуть что, она сразу обращалась к Христофорову.
«Ну, как поживают ваши мандавошки?» — вертелось на языке приветствие, пока он спускался по лестнице на второй этаж.
— Что стряслось? — заменил он саркастическое приветствие на хмурый вопрос.
Маргарита сидела на этаж ниже, за столом, располагавшимся в кабинете строго под его столом, и если топнуть ногой посильнее, тщательно уложенные волосы статной Маргариты запорошит известкой. Хотя зачем же топать? На собраниях трудового коллектива она здоровается с ним кивком головы, а в день рождения от нее даже приходит сообщение с поздравлением на мобильный телефон. Конечно, поздравления с утра вывешивают на общей информационной доске в холле больницы, но ведь не всякий прочитает и поздравит. Вежливая дама, зачем же известку…
— Ничего страшного, Иван Сергеевич. Посоветоваться хотела. У вас опыт, у вас талант. У меня девочка четырнадцати лет, не детдомовская, из приличной семьи. Но вот темнит что-то… Вы же разговорить умеете, не как психиатр — как психотерапевт.