— Скажите, ваша дочь много времени проводила за компьютером?
— Как все современные дети.
— То есть все свободное?
— Она вообще домоседка. Да, в последнее время, когда я заглядывала к ней по утрам, компьютер был включен. Возможно, она засиживалась допоздна, но я не вмешивалась. К тому же мы с мужем часто в разъездах. Со Златой остается наша помощница по хозяйству, которая кормит ее, провожает в школу.
— Когда вы планируете сообщить Злате о смерти отца?
— Я не буду делать этого без вашего ведома. Думаю, он согласился бы со мной. Скажите ей сами, когда сочтете нужным. Как Злата не приняла его, так, наверное, и жизнь не засчитала раскаяние. Появившуюся слабость и недомогание он списывал на утомление, и рак выел его изнутри тихо, как будто не желая беспокоить, без боли, которая всегда становится сигналом бедствия, но еще, бывает, оставляет шансы на спасение. Выел и вылез на четвертой стадии. Когда он узнал результаты анализов и прогнозы, он даже не стал бороться.
Христофоров вздохнул. В голову лезли поучительные пошлости: что-то про жизнь и судьбу. В конце концов, это всего лишь очередная история жизни, вписанная в историю болезни. Мало ли прошло их мимо?
Женщина-щенок сказала на прощание:
— Знаете, что такое не просто хотеть ребенка, а желать его от одного-единственного человека? Понимать всю его гадость, мерзость, распущенность и изворотливость. Знать, что он смакует свои широкие взгляды при твердом характере, а на самом деле — безразличие к тем, кого пользует. Хотеть держать на руках его частицу, которая будет смотреть его глазами, улыбаться его губами. Гладить по его мягким, чуть вьющимся волосам. А потом понять, что не рассчитала силы. Он все равно уйдет, не оглядываясь, даже не чмокнув дежурно в щеку, а ты останешься — вроде бы целая снаружи, но выжженная внутри. И ребенок с его глазами, волосами, губами будет тлеть вместе с тобой. Эта мертвая пустыня теперь ваша — одна на двоих. Каждое утро ты хочешь начать жить заново, выйти в цветущий сад, да хоть в заплеванный сквер, но не в пустыню. Выходишь из дома, а пустыня идет вместе с тобой. Кругом пустыня, даже маленький человек рядом с его глазами не спасает, не может указать выход. Потом везет — встречаешь нового мужчину, который берет за руку и уводит в другую жизнь. Душа не становится плодородной, но ты украшаешь пустыню множеством искусственных цветов, создаешь целый цветущий сад. Если бы вы знали, как я люблю свои цветы: магазины, салоны красоты, бассейны, пляжи и саму себя за то, что выжила в пустыне. Мы со Златой выжили. Я думала, что вместе, но выходит — поодиночке. Ее поступок заставил меня сомневаться. Ей, как и мне, протянули руку помощи, но она заблудилась, осталась там — в пустыне. У нее все могло бы быть хорошо — так же, как у меня. Но она выбрала пустыню и добровольную ненужность, как и ее отец. Вернуться за ней я не могу. Вы понимаете меня?