Отец отошел от нее на приличное расстояние и сказал:
— Старайся отбить волан.
Сам встал боком и, подбросив конус в перышках левой, вытянутой правой с ракеткой послал его в сторону Гели. Она отбила. Отец подхватил передачу, и началась переброска, пока чудо с пробковой шишечкой на конце не упало — кстати, по отцовой оплошности.
Геля почувствовала, что настает ее настоящий звездный час, несравнимый с подлой забавой разбивания лобовых стекол.
— Мо-ло-дец! — сказал отец, немного запыхавшийся, по слогам. — У тебя реакция прекрасная.
Ему скоро надоело перебрасываться, и он стал рассказывать о том, что вообще-то в бадминтон играют с сеткой, как в теннис, и в этом деле есть свои мастера и чемпионы. Но сетка Гелю не интересовала. Ей нравилось, что волан улетает в открытое небо и игра это — небесная. И звук, излучаемый воланом при ударе о струны ракетки, один в один похож на название самой игры:
— Ббадд (подача) — минн (отбой) — тонн (прием)!
На обратном пути Геля вдруг призналась отцу, как писала в тетради зеркально и что из этого вышло.
— Это же бустрофедон, — сказал отец незнакомое быстрое слово, похожее на этикетку Бабулиного лекарства. Он не стал ждать встречного вопроса. — Так писали древние греки — одну строку справа налево, другую — слева направо, как мы. По очереди.
— Зачем? — вклинилась Геля.
— Чтобы не отрывать руки, перемещаясь на новую строчку.
— А откуда греки знали, когда в какую сторону читать? — осенило Гелю.
— Хороший вопрос, — одобрил отец. — Они писали зеркально. Прямо как ты. Только ты сама догадалась. И наш алфавит не симметричный, как греческий. Там шестнадцать читаются букв отраженно, — продолжал он, видимо увлекаясь. — И их подарил грекам финикиец Кадм.
— А остальные? — соображала Геля, упустив спросить про Кадма.
— А остальные где-то добрали. Они и подсказывают, откуда читать. Впрочем, это не всегда важно.
— Как это?
Отец пожал плечами. Неответ взрослых, как усвоила Геля, означал обычно «подрастешь — поймешь». Это ее не устраивало.
— Грекам лень было нормально писать?
— Пожалуй, что и лень. Но не только. Они надписи высекали на каменных поверхностях.
— И что?
— А то, что резец каменотес держит в левой руке, а молоток в правой. Работа это тяжелая. Если выбивать справа налево, лучше видно всю строку. А потом правая рука развилась, и материал для письма изменился. Надобность в бустрофедоне отпала.
— Жалко! — искренне сказала Геля.
— Ну, почему? Весь прогресс построен на облегчении жизни, — сказал отец. — Тогда землю пахали на быках, потому «бустрофедон» и переводится как «поворот быка».