Поделиться секретом красоты и самостоятельности она решила с Лелем, наиболее безвредным из дворовых товарищей. Никому из одноклассников Геля ни секрета, ни красоты никогда бы не открыла. Они, естественно, не пошли в школу, но все-то думали, что пошли, и это спасало от присутствия Люля. Замки в отцовской миниатюрной квартирке были замысловатые, так что Геля долго тренировалась их открывать. Бесшумно поднялись на третий этаж, чтобы не привлекать соседей, ключ удалось с первого раза вставить нужной стороной бородки, и дверь открылась на удивление податливо.
Пока Лель млел от полированного великолепия, Геля успела испытать неясное смущение и пожалеть о своей затее. Потом это прошло. Они смотрели по телевизору «Ленинский университет миллионов», листали журналы «Вокруг света», жарили хлеб на подсолнечном масле, потому что другой еды не нашлось. После уговоров Лель даже помылся в ванне, невзыскательно вытерся собственной рубашкой и ею же подтер нахлюстанное. Белые золотушные потеки на его лице посветлели. Рубашка высохла на нем быстро, потому что батареи уже были горячие, и Лель сел к ним сначала спиной, а потом пузом. Остаться голым он наотрез отказался.
Когда их накрыла вторая волна неловкости, граничащей с малопонятной неприязнью друг к другу, они засобирались домой. Замки были без «собачек», и дверь запиралась изнутри. Геля непринужденно взялась за ключ верхнего, самого хитрого и бородчатого, замка — ключ не поворачивался, мертво встав поперек. Она приналегла — и ключ оказался у нее в руке голым, как Лель в ванне, и таким же обескураженным. Зазубренная бородка осталась в сердечке, или личинке, как говорил отец, и Геля вдруг поняла, что все ее предыдущие беды были сущими пустяками, не стоящими внимания. Чувство неверия в происходящее — уже произошедшее — заполнило ее. Она снова и снова прикладывала обломанный ключ к скважине, как будто он мог срастись с утерянной частицей.
— Дверь перекосило, — сказал обезголосевший Лель.
— Откуда ты знаешь? — зачем-то спросила Геля, понимая, что ни причина, ни ее толкование не помогут. В голове у нее пронеслось нечто похожее на стихи: «какая сила дверь перекосила», но она не стала произносить этого вслух.
Они вразнобой походили из комнаты в кухню, неизбежно возвращаясь в прихожую, к месту преступления. Каждый твердо осознавал, что присутствие постороннего есть обременение ситуации и вызовет оно гораздо больше вопросов, чем сама поломка. Время возвращения отца с работы приближалось с мультипликационной скоростью. Геля залезла в полированный комод и достала простыни. Их отыскалось всего две, но, по ее расчету, на задуманное должно было хватить.