— Позвольте мне, Егор Степанович, на разведку. Я найду эту батарею.
Капитан замотал головой.
— Вы? Да что вы! Для чего… Это надо послать солдата.
— Нет, пойду я, и со мной Тригонов.
— Тригонов? — добродушный капитан даже всплеснул руками. — Милый мои, да вы обезумели! Куда же он к черту годится для такого дела? Посреди дороги остановится, уткнет палец в лоб и задумается. Какой! Придет в немецкий окоп и там сядет. Разве он годится на какую-нибудь разведку?
— Будьте покойны, он пойдет за мной, и это будет его боевое крещение; мы с ним, может быть, — и я засмеялся, — заставим замолчать батарею.
— Ну, ну, — сказал капитан, качая головой. — Вы, кажется, от этого самого химика и сами немножко того, — и он повертел пальцем около лба.
— Так я иду, — сказал я.
— Благослови вас Бог! — ответил капитан. — Только осторожненько, голубчик, и скорее.
— Слушаю…
Я быстро вернулся к своему взводу, нашел Тригонова и сказал:
— Есть случай произвести ваш опыт.
— Какой? — спросил он быстро.
— А вот какой… — и я рассказал ему про взятое на себя поручение.
Лицо Тригонова просияло.
— Отлично! Значит, я с вами?
— Да! И пойдем сейчас, берите бутылки.
— Одну вы, другую я…
— Хорошо.
Тригонов тотчас побежал в землянку, а я осторожно высунулся, взял бинокль и постарался определить направление, откуда летели на нас градом губительные снаряды. Тригонов вернулся с двумя бутылками.
— Если мы их разобьем по дороге, то для нас они безвредны; мы успеем уйти, — сказал он.
— Лучше разобьем их на той батарее, — сказал я, смеясь. — Ну, с Богом!
IV
Я передал команду унтер-офицеру, и мы с Тригоновым осторожно вылезли из окопов. Нас было отчетливо видно на снежной поляне, но мы быстро пробежали открытое пространство и скрылись за деревьями, в небольшой роще. Я решил идти этой рощей в обход немецкой позиции, дождаться сумерек и вечером прокрасться в том направлении, в котором, мне казалось, находится губительная для нас батарея. Мы двинулись.
Путь был тяжелый, кругом лежал огромными сугробами наваленный снег, и мы шли, погружаясь в него иногда по пояс. Над нами безвредно пролетали снаряды с немецких и наших батарей, и иногда жужжала совсем близко пуля, сшибая ветви у деревьев и сбрасывая с них хлопья снега. Мы медленно и неуклонно продвигались вперед, не отдыхая ни на мгновение. Ружейная стрельба и резкий треск немецкого пулемета помогали нам определять положение немецких окопов, а гулкие раскаты пушечных выстрелов вели нас к проклятой батарее. Каждую минуту мы опасались, что нам встретится немецкий дозор, и я все время держал руку у кобуры. Тригонов шел с полной беспечностью и время от времени говорил: