Тут впервые Безбородко открыл глаза, лицо его оживилось, и он сделал протестующее движение.
— Ну, ну, — с легкой улыбкой произнесла императрица, — я знаю, что говорю. А затем, — снова нахмурив брови, начала она, — что это за сношения с мальтийским орденом, с масонами! Нет, он безумец. Воля моя непреклонна. Александру уже девятнадцать лет, он не мальчик… Я решила. Теперь я не мать, я — императрица… И я исполню свой долг, хота бы от этого разорвалось мое сердце… И потом, — с живостью перебила она Безбородко, что-то хотевшего сказать, — разве не видите вы его постоянного тайного раздражения против меня? Разве не видите вы, что его Гатчина в карикатурном виде представляет антитезу моего двора, моих порядков? Нет, я не могу больше терпеть этого. Я решила.
Утомленная императрица опустилась на маленькое кресло за столом, против графа. Несколько мгновений длилось молчание.
— Что же вы молчите, граф? — нетерпеливо сказала она наконец.
— Вы запретили возражать, ваше величество, — лениво отозвался Безбородко.
Императрица улыбнулась.
— Я вам разрешаю говорить, мой упрямый хохол.
И лень и апатия исчезли с лица Безбородко. Глаза его засветились мыслью, лицо оживилось.
— В таком случае я должен доложить вам, что, во-первых, великий князь Александр не согласится на это…
По губам императрицы скользнула улыбка. Она насмешливо взглянула из-под очков на графа и произнесла:
— Я вас считала проницательнее, господин дипломат. У этого златокудрого юноши не столь чувствительная душа, как думаете вы и другие… Ну, а во-вторых?
— Во-вторых, — продолжал Безбородко, — на это не согласится цесаревич. Он не уступит своих прав.
Екатерина презрительно рассмеялась и с большой решимостью сказала:
— Завтра будет опубликован манифест. Сегодня вечером я поставлю на нем число: 6-е ноября. Ежели же, — улыбаясь, добавила она, — я сегодня ночью умру, то на этот случай у меня приняты меры. Верные люди знают, как и вы, где хранится моя последняя воля. Дело кончено. А теперь, дорогой граф, расскажите мне о ваших вчерашних переговорах с лордом Витвортом.
Граф Безбородко приступил к докладу.
Все придворные обратили внимание, что императрица в этот день была особенно озабочена.
Некоторые приписывали это якобы дурным известиям, полученным государыней из Закавказья от графа Валерьяна Зубова, где он после покорения Дербента, Баку и Ганжу (нынешний Елизаветполь) угрожал Персии, другие говорили, что лорд Витворт от имени Сент-Джемского кабинета внес какие-то поправки в заключаемый трактат.
К вечеру стали передавать шепотом, что государыня на утро 6-го ноября экстренно вызвала из Гатчины великого князя Александра, что гг. сенаторам предложено собраться завтра в торжественном заседании для выслушания, в присутствии самой императрицы, какого-то чрезвычайного манифеста. Глухо упоминалось имя цесаревича. В воздухе носилось что-то тревожное…