Гнев Павла сразу упал и сменился глубоким удивлением.
Молчание длилось долго. Наконец Зубов, все не вставая с колен, прерывающимся голосом произнес:
— Государь, ваше величество…
Павел протянул вперед руки и потом закрыл ими свое горящее лицо…
Переход от ожидаемого Шлиссельбурга к трону был слишком резок. Павел молчал.
Некоторые полагают, что в эту роковую минуту окончательно было нарушено равновесие его души, что в эту минуту им овладело безумие, оставившее следы на всем его недолгом царствовании.
— Ваше величество, — прервал молчание Зубов, — сегодня в семь часов утра великой Екатерины не стало, — и, не в силах сдержать своего искреннего отчаяния, он громко зарыдал.
Да, его отчаяние было несомненно искренно. Со смертью императрицы он терял все; кроме того, он имел основания бояться за свою дальнейшую судьбу.
Павел порывисто подошел к нему и вложил шпагу в ножны.
— Встаньте, сударь, — произнес он, протягивая ему руку.
Шатаясь, Зубов встал.
— А манифест? А завещание? — быстро спросил Павел.
— Их нет, ваше величество, — ответил Зубов. — Шкатулка оказалась пуста, вот ключ от нее.
С этими словами он протянул императору небольшой золотой ключик.
Павел машинально спрятал его карман.
— По-видимому, императрица, — продолжал несколько ободрившийся Зубов, — уничтожила эти акты по чувству врожденной ей справедливости.
Павел быстро взглянул на него, ничего не сказал.
— Как она умерла? — спросил он.
И Зубов, все еще волнуясь, рассказал, как умерла императрица. Она встала, как всегда, потом прошла в уборную и долго оттуда не выходила. Перекусихина, встревоженная этим, хотела войти, но что-то мешало отворить дверь.
Тут голос Зубова прервался.
— И это оказалось тело императрицы, — с рыданием закончил он. — Она умерла от удара. Она еще дышала, когда прибыл лейб-медик и он… Но ничего нельзя было сделать…
Сосредоточенный и угрюмый, слушал Павел взволнованный рассказ Зубова. Потом вдруг он произнес:
— Я не имею зла на вас, сударь. Все останется по-прежнему. Назначаю вас инспектором артиллерии.
Зубов снова упал на колени и поцеловал руку императора.
— А теперь — во дворец! — произнес Павел.
Известие о смерти императрицы уже распространилось по Гатчине.
Едва Зубов, по приказанию императора, распорядился подать экипаж, как, взволнованная и бледная, прибежала императрица с маленьким Константином. Император приказал собираться и ей. Через четверть часа экипажи уже мчались по петербургской дороге.
XII
Невообразимая тревога царила во дворце. Всех, как громом, поразила весть о смерти императрицы. Крепкая и сильная, несмотря на свои шестьдесят семь лет, она сумела соединить в одной себе, за время своего тридцатишестилетнего царствования, всю власть, все вожделения народа; но мысль, привычная идти одним путем, останавливалась, как с разбега, перед фактом ее смерти, оставляющей за собой страшную пустоту. Весь уклад общественной жизни, особенно военной, вдруг подвергался страшной ломке, так как всем были известны антагонизм и крайнее различие взглядов между матерью и сыном, теперешним императором. Буквально все население столицы было охвачено паникой, особенно люди, близкие ко двору…