Через мгновение в комнату вошел уже знакомый Лайдж, коротким кивком поприветствовал Эвана, а затем повернулся к Алексу.
— Идёмте, — прозвучал низкий голос.
Похоже, они заранее обговорили, что делать, если Алекс не согласится на щедрое предложение. Он потянулся и медленно поднялся, бросив прощальный взгляд на Эвана Ингтана, главного Служителя Иввара, новатора и реформатора своей веры. Тот провожал его с пристальным вниманием, будто даже с теплотой в умных глазах. Словно ему действительно было жаль расставаться вот так.
— Не грустите, Эван, — серьёзно сказал Алекс. Почему-то стихла откровенная ненависть. То ли чувства выгорели дотла, то ли… это не он такой — это мир такой. — Возможно, в другой жизни мы бы с вами поладили. При других обстоятельствах я был бы не прочь поговорить с вами о редких книгах и тайнах мироздания.
— Разумеется, капитан.
Пройдя до стола, Алекс наполнил бокал вином и неторопливо сделал глоток.
Алекс запомнил каждый шаг, сделанный по бесконечному коридору. Повсюду из камер смотрели глаза таких же осуждённых, ждущих своей участи. Юные, взрослые, пожилые. Острый взгляд женщины из тёмной камеры полоснул затравленностью и болью.
Алекса привели в крохотное помещение без окон и почти без света. Распахнули кованую дверь, втолкнули внутрь. Невозможно, когда так тесно: сразу становится тесно в груди, будто цепью оплели. Сердце стучит громче, рвётся на свободу, заглушает биением всё вокруг.
Алекс задохнулся от нехватки воздуха, стены давили и сжимались, будто рабский ошейник, который на него мечтали натянуть. Не выйдет! Смести бы их всех с лица земли, похоронить под толщей воды! Снова ощутить клокочущую ярость и бесконечную свободу, силу и мощь стихии! Но всё это — повторять ошибки прошлого. Его личный путь в бездну безумия и мрака. Алекс сжал кулак и с силой протащил по глухой стене, сдирая кожу. Отсюда не увидеть любимых просторов. А они ведь где-то рядом — руку протяни.
Никого не видеть — только так получится. Он не станет игрушкой в чужих руках. Алекс повернулся туда, где должно было быть под ногами шумящее и беспокойное море, закрыл глаза. Слышался будто наяву плеск буйных волн. Стелился перед глазами далёкий, светлый и такой манящий горизонт. Прикоснулся ладонью к камням, ощутил вечный холод и никому больше не слышное дыхание стихии.
Его снова окликнули; он не шевельнулся. Одурманенные глупцы! Думаете, что боретесь со злобным колдуном, а сами служите верой и правдой таким же, добровольно отдавая им своих сыновей и дочерей! Кто-то из стражников грубо схватил за камзол, резко командуя и чуть не отрывая пуговицы.