— Что-то раньше я тебя с ним не видел, — сказал Иосиф.
— Зато я тебя видел. У вас было свое, у меня свое. Поэтому и не видел. А вообще, я к нему в баньку, где он жил, не хаживал. Здесь я его не поддерживал — зачем было идти из своего дома?
— Ну, этого я не знаю.
— Ты на базар?
— На базар, — ответил Иосиф, хотя базар ему был не нужен. Решил: пойду подальше от этого человека. Хотя и руку подал, но какой-то чужой, не сойдемся с ним, разные мы... И предлагает, мол, заходи, если хочешь...
Да не хочу!.. И как Архип мог дружить с ним? Они же такие разные. Но, видишь ли, умирая, Архип думал об Иосифе, переживал, как он будет без него в городе...
Иосиф не помнил, как пришел на базар, — улица привела. Была она не очень шумная, обычная улица небольшого города. Время от времени по булыжной мостовой стучали колеса телег, проезжали грузовики, спешили люди... Ноги сами принесли его к базарным воротам, высоким, металлическим, на верху которых полукругом было написано: «КОЛХОЗНЫЙ РЫНОК».
Вошел в ворота и вздрогнул: в двух шагах от него стояла нищенка. Босая, ступни ног распухшие, будто растоптанные лапти. Одета в лохмотья — такое тряпье хороший хозяин только в собачью конуру бросает. У ног развернутый холщовый мешочек, в нем несколько мелких монет.
Иосиф посмотрел нищенке в лицо, и его словно обожгло: васильковые, неподвластные времени глаза... Кажется, давно забытые, но какие родные... И облик, когда-то самый дорогой на свете, вдруг вспыхнул перед ним, сбросив с обветренного лица глубокие морщины, — ее, молодое, светлое Теклино лицо...
— Текля! — простонал он и бросился к нищенке.
— Я, я, Иосифка, — слабо пошевелила она пересохшими губами, не удержавшись на ногах, начала медленно оседать на землю.
Он подхватил ее под мышки, удержал, прильнул лицом к плечу, зашептал:
— Сколько же лет я тебя ждал, Теклюшка...
— И я тоже, — простонала она. Затем, словно опомнившись, выдохнула: — Спасай, беглая я...
18
Вечером Иосиф привез Теклю в Кошару...
В то мгновение, когда она произнесла: «Спасай, беглая я...», он вдруг почувствовал вспышку такой силы, какой, кажется, не чувствовал даже в молодые годы.
А Текля, овладев собой, попросила:
— Пошли отсюда. Веди меня под руку. Крепко держи и не оглядывайся. Потом скажу, почему.
Иосиф, еще ничего не понимая, крепко держа Теклю под руку, повел ее с базара. Уходя, она даже не взяла мешочек с медью, только тихо повторяла: «Быстрее, быстрее... »
Шли вниз, к реке, туда, где Иосиф оставил свой челн. Текля, ступая по булыжнику, вздрагивала с каждым шагом, будто босая шла по толченому стеклу. Иосиф время от времени поглядывал назад — ничего подозрительного там не замечал: ходят люди, и никому нет дела до них с Теклюшкой. Если она беглая, думал он, то опасаться надо милиции, а милиции здесь не было.