Дядя Гюнтер лег спать, а Фридрих еще долго сидел в тесной кухоньке, глядя на рейхсмарки. Он вынул из кармана гармонику и заиграл «O Tannenbaum» — «О, елочка».
Закрыв глаза, он словно перенесся в прошлое. Элизабет играла на пианино и пела. Ей было двенадцать лет. Она качала головой в такт музыке. Пальцы так и порхали над клавишами.
Фридрих и сейчас помнил, с каким восторгом он тогда слушал.
Элизабет заметила его и похлопала по сиденью, приглашая сесть рядом. Она начала песню сначала, и теперь они пели вместе:
О, елочка! О, елочка!
Зеленые иголочки!
И летом ты зеленая,
И снегом занесенная.
О, елочка! О, елочка!
Когда песня кончилась, они посмотрели друг на друга и засмеялись. Элизабет порывисто обхватила его лицо ладонями и расцеловала в обе щеки. Что бы сестра ни говорила в свой прошлый приезд, когда-то она любила его! Может, и сейчас любит?
Фридрих положил гармонику на стол, рядом с пачками денег.
Потом он взял бумагу и ручку и написал Элизабет. Поблагодарил ее за совет насчет звезд и за печенье. Сказал, что с этим печеньем праздник будет намного лучше. Еще он рассказывал о своих мелких повседневных делах и о том, что у них с дядей Гюнтером было на обед. И вспоминал, как Элизабет когда-то прикладывала ему на лицо горчичники — в надежде свести родимое пятно.
В конце он пожелал ей счастья, а на конверте написал: «Лизбет Шмидт, чтобы она не забыла мой голос».
За час до рассвета Фридрих внезапно проснулся и сел на своей узкой постели.
В соседней комнате тихонько похрапывал дядя Гюнтер.
Еще когда Фридрих ложился спать прошлым вечером, в голове мелькнула идея, а сейчас она полностью оформилась. Фридрих снова лег и повторил про себя, что должно произойти и в каком порядке. Он поймал себя на том, что дирижирует, размахивая руками.
Он сбросил одеяло. Теперь нужно уговорить дядю Гюнтера.
— Не нравится мне это, Фридрих. Совсем не нравится.
Дядя Гюнтер сидел на кровати в рабочем комбинезоне и натягивал ботинки.
— Давай хлебушка пожуем и на фабрику.
Он зашагал в кухню.
Фридрих пошел за ним, продолжая убеждать:
— Дядя, если бы даже Элизабет предложила передать деньги — а она не предложила, — сейчас она в Берлине, на севере, туда поездом больше двенадцати часов. Дахау вдвое ближе и на восток. Разумней будет мне поехать. А за тобой уже наблюдают. Тебе надо как можно скорее скрыться. Мы же так и планировали до того, как папу забрали.
— Я обещал твоему отцу, что не оставлю тебя…
— Если тебя арестуют, ты волей-неволей меня оставишь. Слышал, что сказала фрау фон Гербер? В среду тебя вызовут на допрос. Многих после допроса отпускают? Тебя заберут, и что со мной тогда будет?