– Вижу.
– И что скажешь?
– Мне больно на него смотреть. На паука смотреть было страшно, на старика – больно. Знаешь, это его унижает.
– Унижает? С чего бы?
– Мы вытащили его в космос. Мы совершили чудо. Мы рассчитывали, что он здесь останется, выживет… Как он здесь выживет? Как останется? Как мы его оставим, а?! Гори оно огнем, такое чудо!
– Ты о чем?
– Я? О Папе. А ты о чем?
– Я о паутине.
– Где ты видишь паутину?!
Тумидус воспрял. Где паутина, там и паук, а значит, не все потеряно.
– Солдафон, – вздохнул Борготта. – Я и забыл, какой ты узколобый солдафон… Разуй глаза!
Действительно, Папа был опутан паутиной. Руки, ноги, шею украшали серебристые петли. Талию поверх куртки охватывал кружевной пояс. Сходства с пауком это Папе не прибавляло – скорее с мухой, угодившей в сеть.
– Нет, ты глянь! – упорствовал Борготта.
– Гляжу, отстань.
– Сюда гляди!
Борготта поднял левую руку, блестящую от паутины. Тронул сетчатую гирлянду, висевшую на шее. Ткнул пальцем в Тумидуса:
– На себя посмотри!
Паутина была на всех. В отличие от настоящей ловчей паутины, движений она не стесняла. На первых порах никто и внимания не обратил на легчайшую, невесомую сеть. Нити тянулись от одного члена колланта к другому, опутывая, связывая отряд воедино. Папа Лусэро не стал исключением: паутина ясно подтверждала, что антис – член колланта.
Тумидус дернул паутину. Рванул изо всех сил.
Прочная, зараза!
– Эй! – позвал Папа. – Эй, вы здесь?
– Что тебе?
– Я, кажется, тону.
Военный трибун побледнел. Только свихнувшегося Папы ему не хватало для полного счастья. Нашел где впадать в маразм – в открытом космосе!
– Где ты тонешь?
– А где я стою? Где стою, там и тону.
Цыплячьи ножки Папы ушли в землю до щиколоток – и продолжали погружаться дальше. Земля в том месте, где стоял Папа, на вид не была особо рыхлой, но куст делался все выше, Папа – все ниже. Трава, вымахавшая по пояс взрослому мужчине, защекотала карлику подбородок, полезла в рот. Поверить в антиса, тонущего на ровном месте, было труднее, чем в злого волшебника, решившего укоротить Папин и без того крошечный рост.
– Погоди, я сейчас!
Конь заартачился. Чалый жеребец, верный спутник военного трибуна в галлюцинаторном комплексе, категорически не желал идти по склону. Проклиная вздорное животное, Тумидус хотел спрыгнуть с коня, кинуться Папе на помощь и спрыгнул – точнее, вылетел из седла от сильнейшего рывка. Паутинный жгут, связывавший его с Папой Лусэро, сократился с внезапной резкостью и мощью, словно был сплетен из мышечных волокон. Так мог бы дернуть паук-исполин, хорошо знакомый Тумидусу, но никак не щуплый старик в пижамной куртке.