Тумидус-старший присмотрелся. Если Борготта носил тату на плече, то Марка разрисовали с ног до головы. Фактически голый, в холщовой тряпке на чреслах, племянник походил на дикаря, только что выбравшегося из джунглей. Белый бвана три, белый бвана два, белый бвана раз…
– Папа? Где Папа?!
Коллантарии вертелись в седлах: пешим остался только Марк. Взглядами спрашивали друг друга: «Есть? Нет? Где же он?!» Все отлично помнили, как выглядит Папа Лусэро в большом теле под шелухой. Гигант-паук, способный разнести в щепки боевую галеру. Нервное шевеление хелицеров, похожих на рачьи клешни. Капли яда падают на землю, прожигают вонючие ямки. Блеск восьми глянцево-черных глаз, расположенных в три ряда. Не заметить это чудовище рядом с собой мог разве что мертвец, и то вряд ли.
– Не подхватили? – предположил Борготта.
Тумидус кивнул, борясь с желанием выругаться. Хотелось облегчить душу, но делать это при дамах было решительно невозможно. В прошлом году, опасаясь выглядеть для «города и мира» совсем уж замшелым солдафоном, военный трибун рискнул просмотреть нашумевший блокбастер от знаменитого режиссера Монтелье – авантюрную драму «Колесницы судьбы». Сюжет фильма заключался в следующем: некий варвар с Террафимы, рыцарь без страха, упрека и мозгов, пытался вытащить из большого тела в малое свою подружку – та умерла в начале фильма, но каким-то зубодробительным образом воскресла в открытом космосе. Чем дело кончилось, Тумидус не знал – он заснул за полчаса до финала. Сейчас военный трибун заподозрил, что ему предстоят «Колесницы судьбы» наоборот – раз за разом тащить Папу из малого тела в большое. Спускаться на Китту, взлетать, спускаться, взлетать… Попадись Тумидусу режиссер этого шедевра – убил бы не колеблясь.
– Аллилуйя, – буркнул военный трибун.
– Аллилуйя, – согласился Папа Лусэро.
Он стоял выше по склону, у кустов аспалатуса, полускрытый ветками: карлик в пижамной куртке без штанов. В пальцах Папа вертел сорванный лист – мял, нюхал, морщился. Казалось, он подумывает заварить себе красного чаю. С чудовищным пауком у этого Лусэро Шанвури не было ничего общего. Увидеть Папу таким же, каким Тумидус пятью минутами раньше видел его во дворе Папиного дома, стало для военного трибуна самым большим потрясением в жизни. Потрясений в Тумидусовой жизни хватило бы на штурмовой легион, встречались разные – с громом, молнией и скрежетом зубовным, – но сегодня Гая Октавиана Тумидуса пробрало до печенок.
Лусэро Шанвури – обычный пассажир?!
– Ты глянь! – Борготта наклонился к военному трибуну. Ухватил за рукав, задышал в самое ухо. – Нет, ты глянь! Видишь?