— Так за сколько вы продали Ромину соболя?
— Говорил я… — начал было Таюрский, но не докончил, потому что Абашеев в это время взял в руки сверток, вавернутый в полотно.
— Я слушаю вас, продолжайте. — Следователь развернул сверток.
Таюрский медленно поднялся с места. Его руки сами собой потянулись к блестящему меху, такому пышному и шелковистому наощупь, осторожно перевернули шкурку.
— Откуда взяли? — Валька как бы со стороны слышал свой хриплый, сразу осевший голос.
— Значит, узнаете? — Следователь бережно заворачивал соболя. — Что ж, тем лучше.
— Откуда взяли? — повторил Таюрский почти грубо. — У Ромина, что ли?
— Нет, не у Ромина. — Абашеев поднял голову. — У Березовского. Знаете такого?
— Врете вы все. — Таюрский не сводил со следователя пристального взгляда. — Врете, — повторил он убежденно. — Не может этого быть.
— Поосторожней с выражениями, — посоветовал Абашеев, не повышая голоса. Грубость Таюрского его совершенно не трогала и была вполне понятной.
— Вот, взгляните, — он протянул ему показания Березовского.
Таюрский тупо глядел на густо исписанный лист бумаги, где несколько фраз были отчеркнуты красным карандашом. С трудом разбирая незнакомый мелкий почерк, он медленно шевелил губами, не сразу постигая смысл прочитанного. Березовский подтверждал, что найденная у него при обыске соболиная шкурка приобретена им у Сергея Николаевича Ромина за…
— Прочли? Ну, что скажете?
— Значит, он ее продал… — Таюрский провел рукой по влажному лбу. Пальцы у него вздрагивали, и он сжал их в кулак.
— А что вы удивляетесь? Конечно, продал. Как и те, что вы таскали ему по вечерам. Кстати, их вы тоже дарили ему «на память»?
Кажется, следователь говорил что-то еще, но Валька уже его не слушал. Он поднялся и пошел к двери, которая почему-то была очень далеко, и он никак не мог до нее дойти. На пороге он обернулся.
— Я к вам лучше завтра зайду. Ладно? — Не дожидаясь ответа, он раскрыл дверь и вышел.
Озадаченный Абашеев молча проводил его взглядом. По правде сказать, отпускать Таюрского сейчас, когда его участие в преступлении можно было считать доказанным, уже не следовало. А впрочем, куда он денется?
* * *
У Золотухиных следователя уже ждали.
— Чего долго так? — Золотухин выключил приемник и подсел к столу, где на широком блюде горкой были наложены пельмени. — Заждалась хозяйка-то.
Когда блюдо опустело и Настасья, как всегда, ушла к соседям, Абашеев рассказал Иннокентию про телеграмму, полученную Королевым из Москвы.
— Придется, видно, этот договор сюда затребовать, — закончил он, задумчиво вертя в руках стакан. — Сдается мне, что и тут дело не чисто.