— Ты что ходишь? — спросил ее мальчик поменьше.
Люба подняла голову. Щеки у нее были по-детски надуты, верхняя губа выступала над нижней, но темные глаза глядели жарко и пристально, как редко бывает у ребенка. Мальчики ей явно понравились, и она ответила им небрежно, грубоватым голосом, но с удовольствием:
— Да так. Сочиняю…
Они, кажется, не поняли и не знали, что сказать. Тогда другой, постарше, спросил:
— Ты мальчик?
Люба отошла от них к дереву и, держась одной рукой за ствол, стала кружиться под навесом листвы.
— Ты мальчик или девочка? — спросил и младший.
Люба нашлась:
— Я полная вам противоположность! — И в ее голосе, в самих ее словах Ольге Николаевне послышалось добродушие.
— Неважно, — решил наконец старший, — мальчик ты или девочка. Все равно красивая.
Они ушли, и Ольга Николаевна заговорила с Любой. Девочка с готовностью села рядом с ней. На колени она положила «Мир животных», на книгу — тетрадку с вложенным в нее карандашом. Люба взяла карандаш и вписала в тетрадку какое-то слово.
— Ты что-то сочиняешь? — поинтересовалась Ольга Николаевна, — О чем?
— Вот, — Люба охотно раскрыла тетрадку. — Хотите прочесть?
Повесть о желтом попугайчике, или Как завоевать уважение и положение в обществе
Г л а в а 1
В прихожей раздался звонок.
— Кто там? — поинтересовался хозяин. Он сидел в ванной.
— Я спецкорреспондент радио и телевидения, пришел брать интервью у вашего говорящего попугая.
— Пройдите, дверь не заперта.
В комнате царил полумрак. Чей-то голос не очень вежливо крикнул:
— Стой, кто идет?
— Я, корреспондент…
— Ха-ха-ха, не верю.
— Я пришел брать…
— Ничего не бери! Карраул! Ворры! Держи! Догоняй!
Через миг, а то и меньше злополучный корреспондент пулей вылетел из комнаты, прикрывая руками затылок.
— Безобразие! — возмущался он через десять минут, распивая крепкий кофе на кухне с гостеприимным хозяином. (В квартире была только одна комната, и туда корреспондента уже нельзя было затащить на аркане). — Безобразие! Так подшучивать над человеком, честно выполняющим долг! И это в двадцатом веке! В космическую эру!..
Дальше целая страница была перечеркнута.
— А это почему же? — спросила Ольга Николаевна.
Люба закусила губу. Ольга Николаевна смотрела: какая большеголовая, с хорошим лбом и хорошим затылком девочка. И думает, прежде чем ответить.
— Я люблю писать с шутками, — серьезно проговорила Люба, — а тут не получается. Хотела комедию, эхе-хе, — она вздохнула, — а выходит драма!
Ольга Николаевна спрятала улыбку. Пожалуй, девочка рассуждала слишком по-взрослому. Ох уже эта акселерация!
Девочка глядела уже мимо Ольги Николаевны — и щеки и губы ее надувались от усилия мысли.