Так он пришел на вокзал.
Это был вокзал тех лет - грязный, закоптелый, проплеванный.
Медленно, вместе с толпой, он вышел на перрон, добрался до какого-то стоящего на дальних путях состава. Состав был смешанный: и пассажирские вагоны, и товарные, и даже угольная платформа. Все было занято. На крышах лежали вплотную, тело к телу. В тамбурах, на тормозных площадках, на буферах были люди.
Люди облепили даже паровоз.
Раз и другой Дзержинский прошел вдоль поезда, нигде не было места. Потом сказал бородатому красноармейцу:
- Подвиньтесь, товарищ.
Бородатый подвинулся и уступил Дзержинскому часть ступеньки. Потом они вместе перешли на буфер.
Знал ли бородатый красноармеец, с кем он ехал в эту ночь из Петрограда в Москву?
Вероятно, нет…
О чем думал Дзержинский в эту звездную, холодную августовскую ночь?
Может быть, вспоминал о том, как много лет назад ехал на извозчике с Лениным и с Надеждой Константиновной? Как беспокоился Ленин, что Дзержинскому неудобно сидеть на облучке, и какие у Ленина были веселые и милые глаза, когда он говорил:
- Да вы держитесь. Разве можно так? Или давайте все слезем и пойдем пешком. А?
Может быть, он вспоминал тюрьмы, в которых провел одиннадцать лет? Варшавские Павиаки и Александровский пересыльный централ? Орловскую каторжную тюрьму? Тюрьму в Ковно? Ссылку в Сибирь?
Или думал о том, что он,. Дзержинский, - председатель Чека, что его долг - охранять жизнь вождей революции и что самый великий вождь мира, быть может, умирает сейчас, в эти самые минуты?
Или он думал о честном слове врага?
О том, как отпущенные под честное слово враги клялись, что они больше не будут бороться с советской властью, и как, едва выйдя из тюрьмы, заливали Советский Союз кровью лучших людей?
Вероятнее всего, что он представлял себе Ленина: его лицо, его фигуру, его манеру говорить, его глаза, как они виделись в последний раз. О чем говорил Ленин? Кажется, это был недлинный разговор. Точный, ясный и простой, как всегда.
Никто не знал, о чем думал Дзержинский в эту августовскую ночь.' В Москву он приехал еще более похудевшим, с крепко сжатыми губами, с резкой морщиной на лбу.
Вошел к Ленину и встал у двери.
Ленин был без сознания.
Дзержинский постоял у двери, сунув ладони за ременный пояс, недолго, минут пять. Потом вышел и спрятался за угол дома. Тут ему показалось, что его кто-то взял за горло. Он тряхнул головой. Он не понимал, что с ним, и еще раз тряхнул головой. Он стиснул зубы и прислонился спиной к стене дома. Он задыхался и мотал головой. Потом из его глаз выкатились две слезы. Только теперь он понял, что плакал. Но ему не стало легче. Пожалуй, ему стало тяжелее. Он вышел из-за дома и быстро пошел к воротам Кремля. Навстречу шел Алексей Максимович Горький. Они молча поздоровались.