Загвоздка в том, что, когда Элспет поворачивает разговор в такое вот шутливое русло, широко распахнув невинные очи, тебе ни за что не понять — простодушие это или хитрая уловка. Из слоновой кости у нее была не только шея, но и все выше нее, однако это не означало, что моя благоверная не способна выловить утку из пруда, когда понадобится. Зная ее тщеславие («даже если бы еще могла», черт!), я не сомневался, что расспросы она отнесла на счет моей ревности, к вящей своей признательности, которую выразила так мило... И все-таки чувствовалось, что связано с Каммингом нечто, чего Элспет не договаривает. Ладно, может статься, лучше этого и не знать. Прояснилось одно, зато главное: кто бы ни заметил его мухлюющим, это была не леди Флэшмен.
Я оставил ее молоть языком в обществе леди Ковентри и на ходу переменил свое намерение заглянуть к принцу и поинтересоваться, как там развивается его истерика, и решил посетить главное действующее лицо скандала, что обещало больше информации, а также потехи. Оказавшийся на пороге бесчестья и позора Камминг наверняка представлял собой любопытное зрелище, и немного мужского сочувствия со стороны старого боевого товарища Флэши может подвигнуть его на какой-нибудь забавный поступок. «Чем больше заваруха, тем веселее зрелище», — сказал один великий[1027].
Камминг, вынужден признать, принял удар достойно. Он стоял у каминной полки, прямой как стрела, истинный гвардеец до кончика аристократического носа, поверх которого презрительно глядел на мир. Тем не менее я подозревал, что это вулкан, готовый взорваться, и когда он выпроводил лакея, я внезапно уклонился от рукопожатия и ухватил баронета за запястье, нащупывая пульс. Мне нравится выводить из себя эту братию.
— Какого черта? — завопил Камминг, высвобождаясь.
— Немного частый, но не сильно. Нормально, — говорю я, хотя на самом деле не нащупал жилку. — С принцем говорили?
— Значит, вы в курсе! Да, я виделся с его высочеством.
Его глаза воззрились на меня с плохо скрываемой неприязнью.
— Надеюсь, вы не верите в эту чушь?
— С какой стати мне в нее верить? — отвечаю я, усаживаясь в кресло.
— Некоторые идиоты верят: Уильямc и Ковентри! И принц! А вы разве когда думали о людях хорошо?
— Пожалуй, нечасто. Но те, как правило, заслуживали этого. В вашем же случае, сдается, я единственный в этом доме человек, который не склонен подозревать вас в нечестной игре.
Его ирония сменилась изумлением, он сделал шаг вперед, но тут же замер в сомнении.
— Вы не верите им? Почему?
Камминг, как видите, относился ко мне настороженно. Что ж, не он один.