, с ловкостью ударенного током горностая оказался в чулане, прикрыл за собой дверь и беззвучно приник к драгоценной фляге, спасаясь от неизбежной апоплексии.
Шум был такой, будто наверх вломилась лейб-кавалерийская бригада, пронесшись мимо моего убежища в комнату, откуда до сих пор долетали звуки борьбы и проклятия. «Вот так, Тигр, — думаю, — получи вожжой под хвост, ублюдок, поделом тебе!» Потом возня стихла и послышались голоса, но слишком приглушенные, чтобы разобрать хоть слово. Мне, скорчившемуся в кладовке с готовым выскочить из груди сердцем, было наплевать, но потом любопытство взяло, как обычно, верх. Я немного приоткрыл дверь и стал слушать. Голос был пронзительный, гнусавый и выдавал крайнюю степень самодовольства.
— ... и кто это, по-вашему, инспектор? Ладно, позвольте представить вам полковника Джона Себастьяна Морана, бывшего офицера индийской армии, лучшего стрелка в нашем полушарии. Насколько мне известно, его прозвали Тигром Джеком. И вот наконец тигр попался.
Тут вступил Моран, ругаясь как лоцман, которому бельевым катком защемило пальцы. Кто-то начальственным тоном посоветовал ему заткнуться, последовала ожесточенная перепалка, потом снова заговорил первый, с высоким голосом:
— Уверен, что, сравнив пулю, использованную сегодня, с той, что найдена в теле Рональда Адэра, убитого в прошлом месяце, вы получите исчерпывающие доказательства, инспектор. Решать вам, но мне вполне очевидно, что обвинение в убийстве должно быть определенно выдвинуто против...
От этих слов у меня закружилась голова, и остаток речи потонул в бульканье бренди из фляжки, которую я прижал к губам. Убийство! Я готов был петь и плясать в своем чулане! Старый пес влип — подоплеки происходящего я не понимал, конечно, как и того, какое имеет к нему отношение смерть Адэра, про которую столько писали в газетах, но разницы-то никакой! Судя по всему, Тигру Джеку предстоит станцевать ньюгейтскую польку, и Селли спасена, поскольку даже если полковник решит очернить в отместку юного Стэнджера, то кто поверит воплям преступного негодяя? И я остался чистеньким — меня бросило в пот при мысли как близок я был к тому, чтобы спустить курок. Тогда бы сейчас в кутузку с браслетами на руках вели уже меня[1079].
Я едва не завопил от облегчения в своем душном закутке, когда услышал, как полковника проволокли к выходу и далее по улице к «Черной Марии»[1080]. Дверь захлопнулась. Я прислушался, но не уловил ни звука. Я осторожно выглянул — кругом все тихо, — и на цыпочках направился к первой площадке, держась за перила и стараясь успокоить сердцебиение и одышку. Селли спасена, Морана повязали, и...