Сирота уже со злобой сунул стакан мне в руки: «Пей!»
Я опять поставила стакан на стол и кивнула Буркову:
— Вот ты где. А называешься — ответственный по залу.
Дина развалилась в кресле.
— Не трожь Сивкина-Буркина, — сказала она с насмешкой. — Расстроенный он: дико звиняюсь, Ларь отшила.
Сирота засмеялся.
— Теперь я с ней! — Он подскочил к Ларисе и обнял ее.
Она как раз появилась из кухни с блюдом, на котором дымилось жаркое.
— Выпьем под горячее, — призвала она всех и передала Сироте блюдо. — Держи, не грохни.
Большой ложкой она начала раскладывать по тарелкам, обходя вокруг стола, а Сирота, согбенно двигаясь за ней, нес блюдо на вытянутых руках, шутливо демонстрируя свою услужливость. Бледнолицая закричала, что из Терехина получается классный холуй. А бородач, склоняясь над тарелкой, пропел: «Ура!» Лариса разулыбалась.
— Горчицу возьмите! — передала она баночку.
Но гости даже не сели за стол, а, дергаясь, выпили стоя, под музыку. Сирота вдруг, хлопая себя по ляжкам, истошно завопил: «Нет в кармане ни шиша, зато поет моя душа!» И завихлялся всем телом. Гвоздилов потянул Дину танцевать. Бледнолицая уже прыгала в обнимку с бородачом.
Бедлам!
Я оглянулась. Н. Б. сидел все такой же хмурый, будто припаянный к тахте. Ларисы в комнате не было.
Она в кухне доставала из холодильника рыбные консервы. Я сказала:
— Хватит. Им уже ничего не надо.
— Открою еще.
— Не надо.
— Опять секреты? — За моей спиной раздался голос Дины. Она словно караулила нас, чтобы не оставлять наедине.
— Никакие не секреты, — сказала я. — А пора этот базар кончать.
— Три ха-ха, принцесса! — ответила Дина.
И Лариса сказала:
— Что ты, Ольга. Пусть еще веселятся. У меня сегодня вроде второго рождения. На работу устраиваюсь.
— Куда устраиваешься?
— Да, да, Нечаиху пропиваем! — громогласно подтвердил Сирота, вваливаясь в кухню. — Ништяк — сходняк. — Он опять начал обнимать Ларису, а она шутливо стукнула его ладошкой по голове. Я уже не могла понять — всерьез она вырывается из его рук или ей нравится так резвиться?
Войдя в комнату, я все-таки попыталась урезонить их: «Не пора ли по домам?» Но из моей затеи ничего не получилось. Дина вынесла из кухни и поставила на стол еще одну бутылку «Рислинга». Парни начали разливать.
Я подошла к Буркову:
— Что ж ты молчишь?
— А что говорить?
— Но разве не видишь? Как он с ней?
— Теперь его дело — счастье пытать.
— Что мелешь? Зачем ты вообще сидишь здесь?
Он встал.
— Могу и уйти. Кстати — давно хотел.
Его не задерживали. В диком плясе опять все дрожало, ходило ходуном. Заволновались уже соседи — заколотили в стенку.