И я решила — останусь!
Только как сообщить маме? Вечер в школе давно кончился, дома беспокоятся.
Я вышла следом за Бурковым.
— Ужас!
— Каждый хрюкает, как ему нравится, — ответил Бурков, спускаясь по лестнице впереди меня.
Темная ночь была промозглой, мокрой. Голые деревья, казалось, тоже дико плясали вдоль влажно блестевшей асфальтовой дорожки.
— А ты бессовестный, — сказала я. — Уходишь. На твоем бы месте…
— Ты тоже уходишь.
— Я вернусь.
— Что толку?
— Так ведь Ларка… Или уже на нее наплевать?
— Соображаешь!
— Соображаю, какой ты эгоист.
— Какой есть.
— Правильно. Каждый хрюкает, как ему нравится. — Я пошла через дорогу к телефонной будке.
Мама подняла трубку моментально и, взволнованная, забросала вопросами: где я, почему долго, знаю ли, сколько сейчас времени?
— Да, да, — поспешила я оправдаться. — Так получилось. Я у Ларисы. У нее ребята. Я еще должна побыть с ней. Может быть, даже переночую.
— То есть как — переночуешь? Не смей! Возвращайся немедленно. Она собирается там ночевать. — Это мама объяснила папе. И сразу послышался его голос:
— Что за очередной фортель, дочь?
— Папа, никакой не фортель. Просто не могу бросить Ларису. Вы не волнуйтесь. Завтра все расскажу.
— Сейчас же домой! — крикнула мама.
Запели короткие гудки. То ли случайно разъединилось, то ли отец опустил трубку.
Я постояла, раздумывая, не позвонить ли еще? Как будто сказаны не те слова… А может, стало обидно из-за папиного вопроса о моем «очередном фортеле»?
Ну ничего. Обойдется.
Я вышла из телефонной будки и увидела: кто-то жмется к ближайшему дереву. Плечом к стволу. Вроде притаился. Даже струхнула. Но присмотрелась — Бурков.
— Ты что?
— А что ты меня свиньей выставляешь?
Глядите-ка! Не понравилось, что против него повернула его же фразочку про хрюкающих.
— Куда уж! — засмеялась я. — В самом деле — рыцарь. В темноте — оберегаешь. — И пошла к Ларисиному подъезду.
— Хочешь опять туда? — пробасил он, шагая рядом.
— Ты же слышал, — сказала я, понимая, что в ночной тишине до него донеслось каждое мое слово, сказанное по телефону.
— Постой. — Он придержал меня за рукав. Я остановилась, и он сказал, не отпуская моего локтя: — Мне там делать нечего. Мне заявили: «Ты не смотришься!»
— А ты привык считать, что всегда и везде «смотришься»?
— Я не привык навязываться.
— Любовь надо завоевывать, — сказала я иронически.
— Какая любовь? Да мне теперь, может, другая нравится.
— «Может»? Не разобрался еще?
— Не подначивай, — сказал он и положил руку мне на плечо. — Постой.
А я никуда и не думала уходить. У меня в этот миг вообще отнялись ноги. И перехватило дыхание. Очень близко я увидела его глаза — они были широко открыты. А губы шевелились. О чем он говорит?