Как молоды мы были! Ведь самому Богдану было тогда, в 93-м, всего тридцать три! Акме, расцвет жизни! (Хотя он и сейчас, в пятьдесят пять, ощущал все тот же расцвет, и не правы те, кто дребезжат: «ста-арость», кто ложится на диван лицом к стенке и думает, что лучшее уже было и прошло.) А Кеше было тогда тридцать пять, он собирался стать самым молодым доктором наук в Домском пединституте и, пережив в двадцать лет быструю женитьбу и в двадцать один год еще более быстрый развод, к тридцати пяти годам стал старым холостяком: жил вдвоем с матерью, раз в год покорно ходил на знакомство с очередной «очень милой» племянницей какой-нибудь Марьи Петровны, уныло отсиживал два часа и возвращался к своему одинокому житью, обустроенному по его личной мерке, к маме, к татаро-монгольскому игу.
Так вот: про Иннокентия. Майя по старой памяти иногда читала «Домские известия». Пролистывая пару месяцев назад газету, она увидела фотографию Кеши. Невзоров, немного пополневший, в больших квадратных очках, еще больше стал похож на филина или сову; он выглядел очень солидно в костюме, при галстуке и при медали на полосатой ленте, стоя рядом с дежурно и широкозубо улыбавшимся мэром. Статья была посвящена награждению Иннокентия Наумовича Невзорова почетной медалью от города Домска за научные достижения. Об этом Майя и рассказала сыну.
Богдан очень удачно про это вспомнил. Вот с кем хорошо бы встретиться! Старый друг, сто лет не виделись, будет рад, несомненно, а к тому же — умнейший человек, но главное — ничего ему от Соловья не надо, потому что пошел по совсем другой стезе и, к счастью, в ней преуспел. Богдан вдруг понял, что это особое удовольствие — побыть рядом с человеком, который тебе ровня и которому поровну, сколько у тебя денег, он не будет ни снизу в рот заглядывать, ни смотреть свысока и цедить через губу. И да, ему ничего от тебя не надо — с таким человеком рядом дышится вольней, будто возвращаешься во времена юности, к той беспримесной, от всех надобностей очищенной дружбе — кроме единственной надобности: звучать с кем-то на одной волне, передавать на двоих одно клевое радио.
Он даже не стал садиться в машину. От Соборной площади, на которую выходили Кремль и музей, была минута ходу до проспекта Мира и минут семь пешком до дома Невзорова. Наверно, можно было бы влезть в соцсети, потратить час на поиски Кеши, не найти (что весьма вероятно) или найти и еще три дня списываться, согласовывая встречу. Но Богдан решил просто зайти к нему домой, как делал когда-то бессчетное число раз.