Пионер, 1939 № 12 (Журнал «Пионер») - страница 21
Гиго видит: там, на дворе, остался дядя Миха, остался Порфирий, с которым он караулил тогда, под новый год. И еще и еще.
Более трехсот человек попали в ловушку.
Тревожная ночь нависла над Батуми,
Золотое солнце выходило из-за гор, а туман заколебался и стал отступать, потому что солнце было непримиримым врагом его, и рядом с ним не было туману места. Наступило весеннее южное утро, напоенное ароматами, шумом и красками.
Но какое дело несчастным, оклеветанным людям до запаха магнолий, до цветущего миндаля и до ласкового плеска морских волн!…
Даже маленький Гиго, который раньше, казалось, жил одной жизнью со своими лесами и горами, теперь не обращал никакого внимания на красоту природы. Он шел серьезно, как взрослый, и вместе с ним шло много таких же мальчиков, мучившихся, так же как и он, в жестяных и распилочных цехах завода. Казалось, запах керосина и нефти навеки убил для них те чудные ароматы, которые так щедро разливала вокруг южная весна.
Рядом с ними шли старые рабочие, шли и тетя Гаяне, и Нато, и еще женщины. Их ряды с каждой минутой росли. Вот присоединились заводы Манташева, Сидеридиса, портовые рабочие.
Вдруг подбежал какой-то старик, худой, в черном разорванном башлыке.
- Куда они идут, куда они идут? - взволнованно опрашивал он.
Гиго догадался по произношению, что это абхазец. Над абхазцами почему-то постоянно издевались. Но Гиго слышал, как рассказывали, что Coco всегда приветлив и внимателен ко всем. Coco говорил, что хозяевам на руку, если рабочие ссорятся между собой, что все рабочие - и абхазцы, и русские, и армяне - братья и все одинаково страдают. Поэтому Гиго особенно приветливо ответил старику, и в словах его сейчас чувствовалась серьезность взрослого и уважение к тому, о чем он говорил.
- Мы идем в тюрьму, дедушка. Если у тебя есть сыновья и если они где-нибудь работают, - иди тоже с нами. Мы будем освобождать арестованных рабочих.Они хлопотали за нас, и их арестовали.
И Гиго потеснился, чтобы дать место старику.
- Кто научил тебя, мальчик, так говорить? - спросил старик. - Пусть он будет счастлив всю жизнь.
Гиго приподнялся на цыпочки и указал дедушке на смуглого юношу в рабочем пиджаке и зеленой блузе.
- Видишь, дедушка! - восхищенно воскликнул он. - Это наш Учитель.
- Мои старые глаза плохо видят, - заволновался старик, - но я его узнаю. Я знаю, где я его видел. Я иду с вами. Мой старший сын погиб на заводе, младший - где-то в солдатах, и разве я сам не бедный, презираемый всеми махаджири?…
Никогда в Батуми не видали такой массы народу. Несколько тысяч людей шло могучими рядами. Сурово и грозно звучала их старая народная песня. А навстречу этой песне зазвучали голоса из пересыльных казарм.