Я на печах с пятнадцати лет работаю. Пятнадцатилетним мальчиком привез меня отец из деревни в Донбасс и определил на завод.
Сначала я работал дробильщиком, разбивал молотком большие куски камня и руды. За двенадцать часов работы получал сорок копеек в день. И хотя работа была тяжелая, на заводе мне нравилось. Стал я интересоваться, что кругом делается. На обед нам полагалось два часа. Я ноем, а потом не сплю, как другие, а иду к дяде, который на формовке работал, ему помогаю или осматриваю доменную печь. Всю ее излазил.
Пришел как-то в весовую будку. Там никого не было. Смотрю: к электрической лампочке тянутся тоненькие проволочки.
Это был оголенный провод, о чем я, конечно, не имел никакого понятия. Мне подумалось: «Вот хороши были бы для балалайки струны». Взялся я за эти проволочки - и вдруг будто меня кто ударил. Посмотрел кругом - никого. Берусь опять. Только цапнул - опять как ударит. Я даже под стол заглянул: нет ли там кого. В это время входит весовщик. Я ему говорю:
- Дяденька, тут у вас струны хорошие висят, я хочу пощупать, а меня кто-то бьет.
Он как расхохочется:
- Это электрические провода, по ни» электричество идет.
Скоро я узнал весь завод, лазал во все туннели, на все вышки. Мне нравилось. смотреть, как разливали из бессемера сталь, как прокатывали рельсы. Огня я не боялся: думал, раз другие в огне работают, чего мне бояться. Было очень интересно глядеть, как жмут раскаленный кусок металла и вытягивают его в длинные полосы. Я гордился, что понимаю, откуда берутся рельсы.
С интересом слушал я рассказы старых рабочих о доменных печах, о разных случаях. «Лихой доменщик», «отчаянный доменщик» - эти слова были для нас лучшей похвалой человеку. Я мечтал когда-нибудь тоже заслужить такую похвалу.
Мастера вскоре заметили, что я очень делом интересуюсь и что смелость во мне есть. Был раз такой случай. Железное кольцо внутри домны, которое мы называем «юбкой», покоробилось и не давало руде и коксу равномерно ссыпаться вниз. Решили обрубить заклепки, чтобы «юбка» упала в печь. Стали сыпать в домну руду, чтобы на этой руде могли стоять слесаря. А внизу кокс не потушен, горение продолжается. Потушить доменную нельзя: чугун застынет, получится, как мы говорим, «козел» - и печь пропадет.
Когда насыпали много руды на горящий кокс, опустили в печь лестницу, но никто не захотел первым лезть. Тогда мастер Чибисов позвал меня.
- Полезай, - говорит, - коробёнок.
Меня тогда все «коробёнком» звали.
Посмотрел я в доменную, стало мне интересно, никогда я там не бывал. Да и храбрость свою показать хотелось. Обвязал вокруг пояса веревку и полез. Потоптался там по руде. Видят слесаря, что нестрашно, и за мной полезли.