– Привет, Эрика! Чем занимаешься?
Теперь мы разговариваем почти каждый день. Джона делает успехи, хотя его выздоровление продвигается медленнее, чем можно было надеяться. Он по-прежнему ежедневно занимается с моим отцом в библиотеке.
– Как прошла встреча с психологом? – спрашиваю я.
– Отлично. Доктор Мерман говорит, Сэмми успокоится, когда увидит, что брат идет на поправку. Она предложила попробовать кое-какие методики, прежде чем думать о более серьезном лечении. Еще раз спасибо, что посоветовала обратиться к специалисту.
На меня обрушиваются воспоминания о том последнем утре. Тосты, которые Кристен приготовила, ее восторг по поводу конкурса… Она была очень возбуждена. Такое случалось и с мамой. Энни почувствовала неладное, но я не хотела ничего слушать. Не хотела верить, что моя дочь может быть психически нездорова. Не хотела думать, к чему это может привести. И в результате последствия оказались катастрофическими.
– Мы учимся на собственных ошибках. Мне следовало найти психотерапевта для Кристен. Она была психически больна. Как и моя мать.
Впервые признавшись в этом подруге, я чувствую не стыд, а облегчение. Даже своеобразную гордость: наконец-то я перестала врать себе и другим. Я больше не скрываю правду, которая до недавнего времени меня пугала.
– Спасибо за откровенность, Эрика. Я тоже хочу сказать тебе то, чего никому не говорила. – Молли замолкает. Я жду. – Два года назад у Джимми случился нервный срыв. Четыре месяца он пролежал в госпитале, а потом устроился на офисную работу в Германии. Для него это унизительно: люди думают, что он в горячей точке, а на самом деле он сидит в конторе.
– Как я вам сочувствую!
– Спасибо, – в голосе моей подруги слышится то же, что испытала я сама: ей стало легче. И почему мы относимся к нашим человеческим слабостям с таким презрением? – Во время последнего отпуска Джимми был сам не свой, и я это заметила, но не захотела его огорчать.
Мне вспоминаются слова отца: «Жизнь не цепь причин и следствий».
– Ты должна себя простить, – говорю я.
А смогу ли простить себя я? В полной мере – вряд ли. Самое большее, на что я способна, – это двигаться вперед и стараться вести жизнь, достойную моей дочери.
– Ты позвонила в ту художественную студию, как советовал тебе твой профессор? – спрашивает Молли, меняя тему на менее тяжелую.
Когда я сказала Тому, что раньше увлекалась изобразительным искусством, он назвал мне открытую студию в Сохо, которой руководит сестра его коллеги.
– Да! – отвечаю я. – На их сайте написано, что они сторонники «художественной толерантности». То есть, я надеюсь, никто не будет смеяться над моими жалкими творениями. – Помолчав, я добавляю: – На пятницу мы назначили встречу.