– А как он потом? Из бестолкового настоящим героем стал?
– Может, и стал бы, – вздохнул Пан, – да только под Плевной его ещё до боя убило. Шрапнелью.
Теперь, занимаясь с тростью, отрабатывая резкие удары в уязвимые места, я каждый раз вспоминал байку про Кобчика и его странную судьбу.
Занятия давно кончились, лишь в классах сидели штрафники, оставленные после уроков; в коридорах – пусто. Я спустился в шинельную, надел калоши, вышел на улицу – и нос носом столкнулся с городовым в сопровождении старшего Купчинова.
Отец Серафима повёл себя странно, заорал на всю улицу:
– Вот он, сообщник! Хватайте его.
И начал подпрыгивать, колыхая брюхом и норовя меня ухватить.
Городовой строго спросил:
– Изволите учиться в этой гимназии? Кто вы есть?
– Да, в четвёртом классе. Николай Ярилов. А что произошло?
– Да что говорить, вяжите его – да в холодную! – вопил Купчинов. От него попахивало вином.
– Извольте не шуметь и не мешать разбирательству, – прикрикнул городовой, заставив Серафимова отца примолкнуть, и повернулся ко мне: – Купчинов-младший на занятиях сегодня был?
– Нет. Я вот собирался зайти как раз к нему, узнать – вдруг приболел?
– Да что вы его слушаете, одна шайка-лейка. Сообщник! Обыскать его надо, а как же. Семьдесят целковых у родного отца, эх! Пригрел на груди гадюку поганую. И этот туда же! Вот от них, очкастых, вся муть в державе!
Купчинов исхитрился, выбросил гигантский кулак – я едва успел отшатнуться, но очки он с моего носа сбил. Всё вокруг расплылось, а в следующий миг здоровенный дядька навалился на меня, обхватил толстыми сосичными пальцами горло и принялся душить.
Дальше было как во сне: я резко присел, высвобождаясь от захвата, и ударил концом трости прямо под брюхо, целясь в ширинку полосатых штанов.
Купчинов охнул. Выпустил меня, прислонился к стене. Лицо его побагровело, будто готовясь лопнуть подобно помидору, на который с размаху уселись, – и брызнуло. Слава богу, не кровью, а лишь слезами.
Городовой посмотрел на меня с интересом и произнёс:
– Ловко.
А сзади по плечу похлопал Пан (когда он вышел из гимназии? Я не видел) и произнёс:
– Ну что же, занятия не прошли впустую.
– Разбойник, – просипел Купчинов, обретая вновь дар речи, – да я засужу. Куда сына моего подбил, а?
– Вы крепко подумайте, прежде чем в суд подавать. А то ведь свидетели найдутся, как вы в пьяном виде дебоширили и на ребёнка кидались, – сказал Пан и спросил городового:
– Что случилось-то?
– Да вот, сын у него пропал, Серафим Купчинов. В субботу ещё, то есть третий день как. А с ним исчезли семьдесят рублей. Расследуем, значит. Имеется заявление отца, – чин кивнул на багрового папашу, – а также записка. Про некоего Степана.