– Что за манеры, Радик, – раздраженно бросил Герман Бариевич, запахивая махровый халат, – врываться без стука!
– Но дверь была приоткрыта, – возразил человечек совершенно нормальным мужским тенорком. Он объехал Карину верхом, не спуская с нее острых черных бусинок. – Где-то я ее уже видел…
– Нравится? – спросил Гербарий, качнув носком вьетнамки податливое кресло.
– Не очень, – скривился Радик. – У нее слабо выражены паховые складки и длинноваты голени. Потом, я не люблю коленки с проступающими чашечками. Подожди… это же та самая, что жила в «черкизовском небоскребе»? Вот теперь узнал! Ее ФСК застукала? Почему ты не отправил ее в бункер?
– С этим всегда успеется… И потом, я полагал выдать ее за тебя. Тебе давно пора остепениться.
– Я подумаю, – всерьез пообещал человечек. Он еще раз объехал вокруг кресла, но в обратном направлении.
– Нет! Она совершенно не в моем вкусе! Я бы без лишних сантиментов пустил ее в дело.
– Видишь ли, – как бы оправдывался Герман Бариевич, – надвигается сезон деловых встреч. Мне нужна надежная переводчица. Я уже снабдил ее предохранителем.
– Ты совсем перестал со мной советоваться! – недовольно проворчал карлик. – Мы должны наконец поговорить.
Радик ловко соскользнул по передней лапе собаки и, перебирая по ковру руками, довольно проворно преодолел трехметровое расстояние, затем быстро вскарабкался на сиденье тренажера. Карина с ужасом узнала в его резвой поползи крабий бег паука-птицееда в ту жутковатую ночь. «Плюшевая игрушка» точно также, перебирая мохнатыми лапками, перебежала с ее кровати на приоткрытую лоджию. Но вспышка страха и омерзения тут же погасла в пустой блаженной истоме.
– Я хочу отдохнуть, Радик.
– Но это важно! Может, перейдем ко мне? – покосился безногий лилипут на Карину.
– Говори здесь. Она сейчас уснет.
Гербарий еще раз качнул кресло, и Карина уснула.
* * *
…В ту последнюю ноябрьскую ночь дождь мешался со снегом, и шквальный ветер, налетавший со Строгинского затона, громко мял железо старой крыши. Герман делал выписки из учебника нейрохирургии, когда в дверь его мансарды сначала постучала, а потом вошла, не дожидаясь разрешения, женщина в белом вязаном платье. Она была лет на десять старше его и не очень красива, может быть, даже совсем некрасива, но в ту минуту глухого осеннего одиночества она показалась прекрасной феей, случайно залетевшей в угрюмый заброшенный замок.
– Простите, нет ли у вас спичек? – робко спросила фея. – Керосинку разжечь нечем.
– Есть-есть! – страшно обрадовался будущий медик. – Я не оставляю их на кухне, потому что крысы грызут коробок и все рассыпают. И мыло грызут, – жаловался он нечаянной гостье. – Вы мыло не оставляйте. Обнаглели твари! Кота бы сюда.