Ей шел двадцать первый год, самое время для замужества, рождения детей, расцвет женской силы, а она продолжала скромно одеваться, вести нескончаемые беседы с приживалками и ждать… Мария не успела подружиться с Джейн Сеймур, родившей королю Эдуарда, слишком скоротечной была эта его женитьба, а вот с Анной Клевской подружилась, несмотря на то, что та протестантка. Но Анна из тех, с кем трудно не ужиться, она ни на что не претендовала, никому не мешала, была согласна на все, кроме одного — возвращения в родной дом к братцу, которого Анна терпеть не могла.
А вот с Катариной Говард никакой дружбы не получилось, хотя эта красотка даже моложе Марии. Дочь короля видела то, чего предпочитал не замечать отец, — глаза его юной супруги блестят при получении подарков, а еще и при виде постельничего короля Каспепера. Если любовь к подаркам простить легко, то измены или даже склонность к ним — нет.
Казнив жену-изменницу, Генрих на некоторое время решил, что с него хватит неверных или глупых жен, а со двором вполне управится старшая дочь. Но Мария совершенно не годилась для этой цели. Старая дева, привыкшая к долгим молитвам и скромности, к экономии во всем, к тому же ревностная католичка, она не могла придать блеска королевскому двору, какой был при Анне Болейн, например.
Сам король сделать этого уже не мог из-за болезней и прогрессирующей полноты. Мария вернулась к себе, оставив у отца неприятные впечатления. Толпа ханжей-приживалок последовала за своей молодой хозяйкой.
Дочь Анны Болейн Елизавета была слишком мала, чтобы помнить казнь своей матери, но сполна испытала на себе все прелести отцовского характера. Ее то возносили до небес, то низвергали в безвестность. При жизни матери она была принцессой, после казни объявлена просто леди Елизаветой.
Рыжая бестия Бэсс, как прозвали дочь короля, была удивительно живой и обаятельной. Нет, она не повторила красоту матери, была похожа больше на отца, у Анны Болейн взяла только глаза и неугомонный характер. Она знала пророчество матери: «Моя дочь будет королевой Англии! Ради этого я кладу свою голову на плаху!» и свято в него верила. А потому с раннего детства вела себя так, словно королевой уже была.
Ей легко давалось все, за что бы малышка ни бралась. Бэсс училась с удовольствием, свободно говорила и даже писала на нескольких языках, сама сочиняла стихи, отменно играла на верджинале, была музыкальна в отца, при этом была прекрасной всадницей, не боялась ничего и изъявляла свой восторг бурным визгом. Она норовила заниматься всем, чем занимался Эдуард, но получалось у Бэсс это куда успешней, не потому, что она была на четыре года старше, а просто в силу живости и увлеченности девочки. Она неутомимо скакала верхом, стреляла из лука, детского, конечно, лазала по деревьям, легко брала препятствия и в то же время свободно освоила математику и основы философии в том объеме, в котором это преподавалось королевским детям.