Нет, ну как у нее получается достать меня за две-три фразы?! Перевести из режима полного удовлетворения в состояние «взорвусь от возмущения прямо сейчас»?! Марбхфхаискорт!
— Да я уже понял, что тебе не понравилось! — теперь всю жизнь будет мне напоминать, бесы ее чем-нибудь оглуши. — Извинился даже… Не буду я так больше!
— Ну и хорошо, — вот пойми этих женщин. Сидела, мозг клевала, и вдруг — раз — и со всем согласилась, успокоилась, даже улыбнулась. Подозрительно, черт побери! — Тем более, когда я опомнилась, тебе больше понравилось. Скажешь, нет? — ну вот, ясно, где собака порылась… И снова эта хитрая улыбка. — Живой человек всегда лучше куклы.
«Когда как», не согласился я с ней мысленно, но вслух, естественно, кивнул. Что я, сам себе враг, что ли? Замяли тему и замяли, все равно еще припомнит… Женщины — они мстительные. И, главное, почему-то обидно, что она разницу между изнасилованием с согласием и без так и не поняла. А я же был прав, бесы всех раздери! Просто вот она такая… особенная. Или просто притворяется, что ей не понравилось.
— Ладно, читай дальше, — напомнила мне мышь, кивнув на договор.
— Владелец обязан обеспечить возможность доступа прежнему владельцу либо его представителям для осуществления контроля за правильным выполнением обязательств, если миадерпиан, настроенный на постоянный магический контроль за выполнением всех условий данного договора, будет систематически сигнализировать о нарушениях режима содержания раба.
— То есть Сволочь Светлая не просто так мне померещилась, — вздохнула мышь. — Пррроверяльщик, ммать его… Слушай, сколько, говоришь, ты у них там перевоспитывался лет?
— Ровно сотню, если по вашему времяисчислению. По нашему не так точно будет, а вот по вашему сто лет, день в день. Ну и потом три года у Светлого.
— Лажа это какая-то, а не перевоспитание, — уверенно заявила мышь. — И вообще, вся эта история очень странная. Сто лет они тебя… перевоспитывали через задницу, и чего? Почему вдруг решили, что один светлюк справится лучше целой толпы? Ладно, допустим… Но он ведь делал то же самое, что и прежние «воспитатели», только лично и слишком рьяно. Так?
— Наверное… Первые сто лет, что я там у них провел, у меня в голове как один большой кошмар отложились. А вот у Светлого каждый день помню.
— Ну, этот, по всему видно, душу вкладывал, — недобро усмехнулась мышь. — А толку? Нет, я догадываюсь, чему тебя все эти сто лет учили, вот только ты, по-моему, так и не въехал.
— Во что? — я уставился на нее в ожидание, что она вот сейчас скажет, чего от меня все эти сто с лишним лет хотели, я осознаю — и меня отпустят.