С подполковником Пушкарёвым мне пришлось познакомиться в своё время, намного позже всех этих событий, когда он давно уже перестал быть подполковником, и брюки от его мундира были с лампасами. К событиям лета 1981-го года он вернулся неохотно, но потом разговорился. Я узнал, как он увидел вампира в первый раз.
…В беседке во дворе перед домом директора совхоза бы накрыт стол. За столом сидели хозяин и его гость – подполковник Пушкарёв. Жена хозяина, Клава, приходила время от времени из кухни, приносила только что приготовленное, присаживалась бочком. Разговор касался важных вопросов сотрудничества дивизии и совхоза, но подполковник прервал обсуждение насущных проблем и произнёс за неё тост. Она раскраснелась и выпила водку, не поморщившись.
Сбор огурцов закончился, но были ещё помидоры, баклажаны, кабачки, яблоки в саду, подходили уже арбузы и дыни, работы было невпроворот. Местные бригады не справлялись, от университетских помощи – сами понимаете, нельзя сказать, чтоб совсем никакой, но они люди городские – с них спрос невелик, и потом – их мало.
С другой стороны, дивизия нуждается в свежих овощах, мясе, молоке, солдаты могут помочь, потому что план по мероприятиям в дивизии выполнен и выделить солдат можно. К тому же директор строил новый птичник, и помощь на стройке была ему тоже очень нужна.
Жена директора ушла в дом, поскольку гость и хозяин были уже на второй бутылке водки, и пришло время подавать горячее. Разговор о деле закончился, всё было ясно.
– Да нет, Николаич, – говорил подполковник, – я не то чтобы не воевал – я рассказать об этом не могу, не имею права. В больших боях я, конечно, не участвовал, авиация меня не бомбила, но тоже видел кое-что.
– Ну его на х**. – Директор совхоза положил вилку на стол. – Мне это снится до сих пор. Кто солдат в атаку на пулемёты не поднимал, просто не поймёт, что это такое, как бы ни пытался – он не поймёт. Есть тут у нас ветераны, из пиджаков иконостасы себе сделали, значков каких-то понацепили, медалей, после войны выданных. В школу ходят, лекции читают – я не против, но сам не пойду. Я всё понимаю, но мне как-то неудобно. Мне жена тоже ордена на пиджак нацепила, я сфотографировался, с тех пор так пиджак в шкафу и висит, я его надеваю только на праздники по обязанности.
– Тебя государство наградило, – сказал подполковник. – Там за здорово живёшь ордена не давали.
– Ты понимаешь, очень много и как-то не то говорят про это, – продолжал директор. – Получается, что оно вроде и правда, но какая-то не такая. У меня однажды от роты одиннадцать человек осталось, а мы не штрафники были. Обычная стрелковая рота. У Твардовского есть стихи: «Ликовать – не хвастливо в час победы самой…» Как-то мы хвастливо ликуем. Я, конечно, не могу осуждать людей, но эти ветераны с иконостасами… Наверное, я не прав. Ссорятся между собой, льготы себе выбивают. Я как вспомню, как мы дрались штыками, лопатками, ножами, лицом к лицу в траншеях, как мы убивали голыми руками, душили, как в нас стреляли в упор… Ты не пехота, ты такого не видел никогда. Вот как я после этого надену ордена и пойду по улице: смотрите на меня – я герой! Этого же всё равно не расскажешь, что с нами было, ну зачем я буду ходить как ёлка, мне неудобно.