— Вы спрашиваете, хорошо ли я знаю культуру ядов Востока? — быстро задал вопрос Путилин.
— Виноват, сколько мне помнится, я ровно ничего не говорил про культуру ядов, — насмешливо ответил дядюшка-опекун.
— А, тысячу извинений, господин Приселов! Я страшно рассеян. Такова уж наша болезнь, ученых-чудаков, — пробормотал Путилин.
Наступило довольно продолжительное молчание.
— Могу я узнать, профессор, ваше мнение о болезни моей племянницы? — нарушил неловкость его хозяин дома.
— Я еще не пришел, господин Приселов, к окончательному выводу. Случай настолько сложный и замечательный, что поставить верный диагноз не так-то легко. Скажу вам только одно, что если мы не распознаем болезнь, то ваша племянница может умереть очень скоро, через несколько дней.
— Может быть, господа, вы желаете пригласить еще кого- нибудь из ваших коллег? Пожалуйста, распоряжайтесь по вашему усмотрению. Созовите консилиум, но только, ради бога, спасите мою бедную девчурку.
— Вы — опекун ее, господин Приселов?
— Да. То есть был им, а теперь — попечитель.
— У вас своих детей нет?
— Нет.
Путилин встал из-за стола, поблагодарил хозяина и направился вон из столовой:
— Я должен взглянуть на больную. Коллега, пожалуйте за мной!
Я быстро поднялся и пошел за ним.
Когда мы очутились в мавританской гостиной, смежной со спальней больной, Путилин схватился с жестом отчаяния за голову.
— Боже мой, если бы только узнать, догадаться, каким ядом, каким ядом!
— Ты твердо в этом убежден, Иван Дмитриевич?
— Как нельзя тверже. Бедная девушка! Еще несколько дней, и ее не станет. Умереть в двадцать лет, обладая красотой, богатством, это ли не насмешка судьбы!
Путилин нервно прошелся по гостиной.
— Но я решился. Если сегодня я не раскрою гнусной и мрачной трагедии, разыгравшейся в комнате бедняжки, я пойду на героическое средство: я с помощью властей вырву ее из когтей этого дьявола.
— Но где же доказательства? Основываясь на каких данных, ты можешь бросить в лицо этому человеку, родному дяде больной, столь тяжкое обвинение?
— Все равно, все равно… Пусть пострадаю я, зато я спасу, может быть, эту прелестную юную жизнь. А на основании каких данных? На основании моего нюха, моей «кривой» я подозреваю этого господина.
В спальне царил полумрак. Через разбитую форточку, прикрытую шелковой гардиной, в спальню проникал свежий воздух.
— Это опасно. Она может простудиться, — указал я на форточку моему знаменитому другу.
— Оставь это, голубчик. Уверяю тебя, эта опасность — ничто в сравнении с другой.
Девушка проснулась, вернее, очнулась после наркоза морфия.