Ее грудь с жадностью вбирала свежий воздух.
— Как хорошо… как хорошо… — тихо прошептала она.
Мы стояли около ее кровати.
— Вам лучше, дитя мое? — с чрезвычайной нежностью в голосе спросил ее Путилин.
Она доверчиво благодарно взглянула на него.
— О да! Мне лучше… Я могу дышать… Я не слышу этого ужасного сладкого запаха…
Путилин выразительно посмотрел на меня.
— Что это за запах, милая барышня? — спросил я мою горемычную пациентку.
— Я не знаю… Я не могу его точно определить, — слабым голосом пробормотала она.
Путилин между тем обходил всю комнату, пристально во все оглядываясь, словно отыскивая что-то.
Я не сводил с него глаз и видел, как он заглядывал под диван, под мягкие низкие кресла, под зеркальный шкаф.
Он что-то тихо бормотал сам про себя.
— Ведь вы спасете меня? Не правда ли? Я не хочу умирать… Мне страшно умирать, — шептала больная, с мольбой глядя на нас своими прелестными глазами.
— Спасем, спасем, барышня! — проговорил Путилин. — За вас просил меня об этом ваш милый жених, Беловодов.
— Он?! Он был у вас? — встрепенулась девушка. Лицо ее преобразилось.
Тихая, бесконечно радостная, счастливая улыбка заревом разлилась по ее лицу.
— Что это вы ищете, профессор? — раздался спокойный, насмешливый голос Приселова.
Я вздрогнул и обернулся к двери спальни.
На пороге ее стоял элегантный старый жуир, хозяин дома.
— Брелок, любезный господин Приселов, — ответил невозмутимо Путилин. — С моей часовой цепочки сорвался и упал на пол маленький брелок.
— К чему же вам самим беспокоиться, профессор? Я позову лакея, он найдет.
— Нет уж, я вас попрошу никого сюда не приглашать. Посторонние люди могут обеспокоить больную.
— Ну, как ты себя чувствуешь, Наташа? — так же вкрадчиво ласково, как и вчера, обратился он к племяннице.
Я заметил, как лицо ее исказилось страхом.
— Очень плохо, — резко ответила она. Обменявшись с нами еще несколькими фразами, джентльмен-опекун покинул спальню, пожелав — с иронией в голосе — Путилину найти его брелок. Больная опять забеспокоилась.
На лице ее вновь появился ужас. Дыхание стало неровным, руки стали судорожно хвататься за одеяло.
— Что с вами? Что вы сейчас чувствуете? — склонился я над ней.
— Душно… Сердце замирает… Опять, опять этот страшный запах… — простонала она.
Я, откровенно говоря, скептически относившийся ко всему этому, вдруг вздрогнул и побледнел.
Совершенно ясно я услышал струю резкого запаха.
Что это был за запах? Как вам сказать… Это было нечто среднее между запахом горького миндаля и гелиотропа.
У меня волосы зашевелились на голове.
— Синильная кислота! — вырвался у меня подавленный крик.