Близкие контакты на тринадцатой даче
Пугало было нелепым и забавным. Невысокое, безголовое, не пугало даже, а просто старое коричневое пальто на сухих палках. С палок свисали консервные банки, откинутые крышки были похожи на жадно раскрытые рты.
— Зачем оно? — растерянно спросила Катя.
— Поговорить, — ответил Никита.
Они уже дней десять как обосновались на заброшенной даче. То есть обосновалась Катя, которой дорога во Вьюрки была заказана, а Никита бывал набегами. В один из таких набегов он и притащил пугало, сторожившее некогда клубничные грядки.
Никита честно пытался объяснить дачникам, что Катя к нападениям отношения не имеет и кости в сарай ей подбросили. Да, она с приветом немного, так на то и расчет был. Нет, он не знает, где она, в лес, наверное, убежала и сгинула, как все. И вообще не о ней речь, а о зверях. Зверь не один, их двое, и на самом деле это бероевские мальчики. Только теперь они никакие не мальчики, а твари с многозубыми ртами. Он сам видел, еле ноги унес. А Светка все знает, сама их и подкармливает человечиной. Это не настоящие дети, их подменили. Да почем ему знать, кто подменил и где теперь настоящие?
Никита бродил по поселку, как назойливый «представитель известной фирмы», заходил и к председательше, и к Андрею с Пашкой, и к Гене. Деятельность эта привела к внеочередному собранию. Пришли не все — многие по-прежнему сидели по дачам, боясь зверя, хоть он и не нападал с тех пор, как Никита с Катей наведались к Бероевым. Клавдия Ильинична объяснила дачникам, что Павлов хочет донести до них некую информацию, которую сам он считает очень важной, — это председательша особо и как-то неодобрительно выделила голосом. И когда Никита увлекся и почти поверил, что ему верят, раздался яростный крик:
— Ах ты мразь!
Сжав кулаки, к нему шла белая от гнева Светка Бероева. И ничего комичного не было ни в ее свирепо блещущих очках, ни в готовом к бою щуплом тельце длинноногого кузнечика — Светка, пылающая первобытной яростью самки, которая обороняет приплод, была по-настоящему страшна. Никита успел почуять нежный запах какого-то крема, перед тем как Светка неумело, но больно съездила ему по носу. И все сразу пришло в движение, зашумело, а Светка вцепилась Никите ногтями в лицо, клокоча:
— Гад, гад, гад!
Ее оттащили. Осторожно трогая нос, Никита с удовлетворением заметил ожоги на белесой Светкиной коже. Заживающие уже, глянцево поблескивающие. Крем от ожогов — вот чем от нее пахло. Значит, все, что произошло в бероевском особняке, ему не причудилось.