«Хорошо, Эрот, – сказал Антоний, – ты не мог сделать того, что следовало, но учишь меня, что надо делать мне». Он ударил себя мечом в живот и опустился на постель. Рана не была смертельной, поэтому, когда он лег, кровотечение прекратилось. Он очнулся и стал просить окружающих убить его, но они выбежали из комнаты, в то время как Антоний кричал и метался. Наконец, от Клеопатры пришел ее секретарь и приказал отнести Антония к ней в склеп. Туда Клеопатра спряталась, узнав о поражении Антония. Антоний в нетерпении велел своим рабам поднять его. Его принесли на руках к дверям гробницы. Клеопатра не отворила дверей, но, подойдя к окну, спустила веревки и небольшие канаты. Антония привязали к ним, и затем Клеопатра вместе с двумя женщинами, которых взяла с собой в усыпальницу, стали тянуть его наверх. Обрызганного кровью, умирающего Антония тянули вверх. Женщинам-рабыням было трудно поднимать его. Клеопатра помогала им и стёрла ладони в кровь. Окровавленный Антоний долго болтался так в воздухе, что приносило ему немало страданий.
Как многозначительно передает Плутарх подсознательное чувство человека, проигравшего дело жизни: «Наконец, Антоний очутился наверху, и, уложив его на постель и склонившись над ним, Клеопатра растерзала на себе одежду, била себя в грудь и раздирала ее ногтями, лицом отирала кровь с его раны и звала его своим господином, супругом и императором. Проникшись состраданием к его бедам, она почти что забыла о своих собственных. Услышав ее жалобы, Антоний попросил вина – то ли потому, что, действительно, хотел пить, то ли надеясь, что это ускорит его конец. Напившись, он просил ее подумать о своем спасении и благополучии, если только при этом окажется возможным избежать позора, и среди друзей цезаря советовал больше всего доверять Прокулею. А его, продолжал он, пусть не оплакивает из-за последних тяжких превратностей, пусть лучше полагает его счастливым из-за всего прекрасного, что выпало на его долю – ведь он был самым знаменитым человеком на свете, обладал величайшим в мире могуществом и даже проиграл свое дело не без славы, чтобы погибнуть смертью римлянина, побежденного римлянином».
И далее: «Случилось так, что когда раненого Антония понесли к Клеопатре, один из его телохранителей, Деркетей, подобрал меч Антония, тайком выскользнул из дому и побежал к цезарю, чтобы первым сообщить о кончине Антония и показать окровавленное оружие. Услыхав эту весть, цезарь ушел в глубину палатки и заплакал, горюя о человеке, который был его свойственником, соправителем и товарищем во многих делах и битвах». Герои Плутарха, действительно, поражают нас своими неожиданными поступками. Они готовы соревноваться друг с другом в благородстве. Иногда даже создаётся впечатление, что они сами удивляются своим неожиданным решениям, этой психологической свободе, удивляются тому, что их психика словно начинает жить своей собственной непредсказуемой жизнью, подтверждая тезис о том, что человек – это великая тайна и мера всех вещей на свете (Протагор).