Павел посмотрел в уменьшенные стеклами очков и без того небольшие голубовато-серые глаза Алексея. Ему польстила эта просьба.
— Хорошо, — сказал он. — Поговорить я, конечно, могу. Только, по-моему, лучше сделать так…
Он поднял руку и резко опустил ее.
— Не так это, выходит, просто, — негромко и мрачно заключил Алексей.
Не так это, выходит, просто, — думал Павел, возвращаясь домой. — Сколько уже времени прошло. А хотелось подняться на этаж выше. Посмотреть, как она там… И как этот — Олег Христофорович.
Он вспомнил мужа Софьи с внезапной симпатией.
Только нет. Больше это не повторится… А почему не повторится?..
Павел вдруг вспомнил Петра Афанасьевича. Как прислушиваются на стройке к каждому его слову! Все. И вчерашний фезеушник, и начальник строительства. Петр Афанасьевич. Обыкновенный монтажник. Ну, скажем, не совсем обыкновенный. Ну, скажем, очень хороший монтажник. Но Гольцев, который монтирует насосную, может, не хуже. Не в этом дело. Не только в этом дело. Дело в том, что никому не придет в голову, что этот человек может в чем-то поступить не по правде. Здорово все-таки, что есть такие люди. Очень здорово.
Утром Клава кормила своих мужчин завтраком. Петя-маленький закапризничал и сказал сердито:
— Не хочу марципана! Хочу сухарь с молоком.
— Не модничай, Петушок! — ответила Клава ходким в их семье словом.
— А ты знаешь, что такое марципаны? — с интересом спросил Павел.
— Всякий знает, — ответил Петя, проглатывая молоко. — Булка такая.
— Верно, булка, — согласился Павел. — И еще конфеты такие есть.
— Я ему покупала, — заметила Клава.
— А вот меня, — сказал Павел, — когда я в детстве капризничал, есть не хотел, отец отстегал ремнем и все приговаривал: «Так тебе марципанов захотелось?» А какие они, эти марципаны, я только недавно узнал…
Петр Афанасьевич с лаской взглянул на Петю. Малыш потянулся к отцу, задел локтем ломоть хлеба, лежавший на краю стола. Хлеб упал на пол. Павел наклонился поднять, но его остановил строгий голос Петра Афанасьевича:
— Не нужно! Подними ты, Петя.
Лицо Петра Афанасьевича было необыкновенно строгим.
— Так. А теперь поцелуй.
Петя поцеловал хлеб.
— Положи на стол.
Петр Афанасьевич улыбнулся спокойно и взял Петю на руки.
Павел отвернулся. У него что-то подкатило к горлу. И он не мог понять — почему.