Чтобы коза не дергалась, а еще чего хуже не вздумала бы убежать, ноги ее были крепко привязаны к четырем колышкам, вбитым в землю, на рога накинута веревочная петля и конец веревки закреплен на низкорослом инжирном деревце с бесчисленным множеством спелых фиолетовых плодов.
Перед мордой козы на коленях стоял счастливый Арон, кормил инжиром козу и Василия, у которого руки были заняты добычей молока из нехудеющего козьего вымени, и ел инжир сам…
На прибрежной песчаной отмели валялся дар Немы Блюфштейна — резиновый тузик с двумя короткими веслами и белой надписью по толстенькому бортику «Я-К. Од.В.О.», что должно было означать «Яхт-клуб Одесского военного округа».
Метрах в тридцати от берега на якоре покачивался «Опричник» со спущенными и впопыхах брошенными на рубку и палубу парусами.
И коза, и Василий жрали инжир так быстро, что Арон просто не успевал совать им в рот сладкие и спелые плоды.
— Вы куда так торопитесь, ребята? — тревожился Арон. — Ну, козе простительно. Коза, она и есть «коза»!‥ Ты-то, Васька, поберегись. Столько дней не евши… Кишки же в брамштоковый узел завяжутся!
— Ни хрена!‥ Я бы вообще отсюда уже никуда дальше не плыл, а попросил бы на этом острове гастрономического убежища… Давай еще!‥ — задыхаясь от непрерывного доения и безостановочной еды, прохрипел Василий и широко открыл рот…
Поздним вечером, в одних трусах сидели в каюте за столом друг против друга со стаканами козьего молока в руках.
Тут же стояла пустая эмалированная кастрюля и алюминиевая миска с одной-единственной инжириной.
Сидели точно так же, как когда-то сидели в Ленинграде на кухне Арона и приканчивали вторую бутылку водки. И выглядели точно так же, как после литра водки — пьяными, со слипающимися глазами, с заторможенной, неуверенной речью и не очень четким произношением.
Наверное, сказалось все — и изнурительная бессонница, и дикая усталость, издерганность последними событиями, внезапно навалившаяся сытость после долгого голодания. А может быть, такой замечательный эффект был достигнут при помощи активного сочетания козьего молока со свежим греческим инжиром.
— Все!‥ По последней, и на боковую… — решительно произнес Арон заплетающимся языком и поднял свой стакан с молоком. — За тебя, Васюся!
Василий тоже поднял стакан, сыто икнул и возразил:
— Ни в коем случае!‥ Сегодня за тебя! По разгонной — на ход ноги!‥ Я тебя, знаешь, как уважаю?!
— Протестую!!! Несправедливо!‥ — сказал Арон. — Ты меня уважаешь, и я тебя жутко уважаю! А козу мы, значит, не уважаем?!
— Очень уважаем!‥
— Тогда пьем за козу! — Арон тяжело встал из-за стола.