Я внимательно вгляделась в её лицо, на котором даже толстый слой пудры не мог скрыть ущерба, нанесённого временем. Морщины сеточкой разбегались от её глаз. На верхней губе темнела огромная родинка. Я подумала о Гретель. И сердце моё смягчилось, в нём проснулось сострадание к невыносимой старухе.
Пусть я не могла вернуть её утрату, я могла помочь другой беде, омрачающей жизнь моей приёмной матери. С этими мыслями я повела её к маленькому огородику, который миссис Диккенс разбила у задней изгороди.
— Что ты задумала? — проскрежетала мамаша Снэгсби, когда я отворила калитку и поманила её к морковной грядке.
Моя корзина с припасами была спрятана рядом, в капусте.
— Я хочу поделиться с вами природным целительным средством. Среди всех снадобий, известных мне, оно пользуется наибольшим успехом, — сказала я торжественно. — Это мой подарок, подарок, который останется с вами до конца ваших дней.
— Если это что-то вроде средства от бессонницы, то я и слушать ничего не желаю, — отрезала она. — После твоего лечения у меня голова три дня болела.
И она повернулась, чтобы уйти. Разумеется, я не могла этого допустить. Из всех возможных способов остановить её я выбрала самый милосердный — сделала ей подножку и толкнула. К счастью, мамаша Снэгсби приземлилась очень мягко, на тщательно взрыхлённую землю. И дух из неё при падении почти не вышибло, ведь я коснулась её самым нежным образом. Недаром у меня все задатки бабочки. Или по меньшей мере благонамеренной летучей мыши.
— Да что ж ты творишь?! — каркнула она (но прозвучало это как нежная благодарственная песня сирены). И заворочалась, пытаясь встать — должно быть, чтобы поцеловать меня в лоб.
— Расслабьтесь, дорогая, — посоветовала я, быстро сев у неё в изголовье и прижав её руки к земле коленями.
— Отпусти меня, юная леди! — крикнула она. — Эзра! Эзра, на помощь, девчонка окончательно сошла с ума!
— Эзра отправился забирать доски с лесопилки, — сообщила я, доставая из кармана верёвку и с удивительной ловкостью привязывая руки мамаши к столбу изгороди.
— Ты не можешь… Это преступление! Развяжи меня сейчас же!
Теперь, когда у меня освободились руки, я открыла корзинку, достала жестянку с чайным листом, столовый нож и горшочек с патокой.
Мамаша Снэгсби прекратила метать молнии и попыталась улыбнуться. Честно сказать, оскал её выглядел довольно-таки устрашающе.
— А, ты решила устроить пикник? — с надеждой спросила она. — Отличная мысль! Давай-ка развяжи меня, и мы чудненько посидим тут и полакомимся. Ну же, цветочек мой, убери с мамы эту верёвку, и начнём!