. В свете неполной луны вид у меня, безусловно, был душераздирающе несчастный и покинутый.
— Ну, Айви, — тоскливо вздохнула я, — что будем делать?
Пронзительный крик был мне ответом. Он разорвал ночь не хуже сирены. Кричала девушка. И было ясно, что она в страшной беде. В темноте, за деревьями и лугами парка я в отдалении, на широкой аллее разглядела только силуэт кареты. Рядом с каретой кто-то с кем-то дрался.
Я не могла сосчитать сражающихся, но это было и не важно — я уже мчалась на выручку. Подбежав ближе, я обнаружила, что двое здоровенных громил пытаются затащить в карету девушку — или, точнее, девочку моего возраста. Она отбивалась как бешеная, раздавая оплеухи и лягаясь.
— Отпустите меня, мерзавцы! — вопила она.
Но силы были неравны, и вскоре девицу скрутили и швырнули в экипаж словно мешок с картошкой.
К этому времени я была уже рядом:
— А ну, прекратите, вы, гнусные негодяи!
Тот из разбойников, что был крупнее, захлопнул дверцу кареты — жертва тут же принялась колотить в неё изнутри и звать на помощь. Похититель, не обращая на неё внимания, встал плечом к плечу со своим сообщником.
Оба двинулись на меня.
— Кто это у нас тут? — пробормотал тот, что пониже.
— Хватай её! — гаркнул высокий.
И они бросились на меня. А я на них. Несколько раз хорошо врезала кулаками. Применила необычный удар ногой, который достиг цели. Увы, всё это лишь раззадорило бандитов.
— А она с норовом! — ухмыльнулся один из них.
Стыдно признаться, но усилий одного мерзавца оказалось достаточно, чтобы схватить меня, лишив возможности сражаться дальше. Заломив мне руку за спину, громила стал толкать меня к карете. Дверца её снова открылась, меня подняли и бросили внутрь. Дверь захлопнулась, и её заперли снаружи. Щёлкнул кнут, лошади взяли с места в галоп, и меня отбросило на сиденье.
— Покет?!
Я повернула голову и впервые как следует разглядела ту, кого пыталась спасти.
— Чёрт возьми! — только и смогла сказать я.
Матильда Баттерфилд вытерла слёзы:
— Только не думай, будто я плакала, Покет.
— Конечно, нет, дорогуша. А то, что стекает у тебя по щекам, — просто излишки внутренней влаги. У меня такое тоже иногда бывает.
Стук копыт и грохот колёс сплетались в оглушительную рокочущую симфонию гнева. Матильда принялась колотить в стенку повозки:
— Остановите сейчас же, вы, кухаркины дети!
Мы свернули налево, потом направо и снова направо. Я отдёрнула занавеску и выглянула наружу. Эта часть Лондона была мне незнакома. Но было ясно, что это не самая приятная его часть. Дома на улицах выглядели мрачно. Редкие прохожие, жавшиеся к стенам, — ещё мрачнее.