Уже в первой половине августа «Северная Осетия» подробно знакомит своих читателей с взглядами О. Тезиева на будущее двух республик, состоящими в следующем: «Властные структуры Южной Осетии – это факт, коренящийся в самом осетинском населении региона… Пора понять: то, что на севере выглядит политически целесообразным, приемлемым, на юге звучит иначе. Если во Владикавказе представляется целесообразной Юго-Осетия в составе Грузии, то на юге эта целесообразность рождает опасения… Для меня неизменным при любом раскладе политических карт остается только одно обстоятельство: у Северной Осетии и у Южной Осетии – одни национальные интересы». В качестве первого шага к сближению позиций Тезиев призывал создать координирующий орган из представителей двух Осетий, а также проводить совместные заседания парламентов и правительств по конкретным вопросам политики и экономики [СО, 1992, 11 августа]. Статья Тезиева была намеренно опубликована в канун первой реальной встречи парламентариев и министров севера и юга, на которой, по сообщению той же газеты, «заманчивая и фактически поддержанная всеми участниками… идея о воссоединении двух Осетий выявила, однако, разные подходы к ее реализации». Если южане требовали «поднимать вопрос об объединении, концентрировать силы для его решения», то североосетинская альтернатива предполагала «создавать условия для признания республики Южная Осетия, искать контакты для сотрудничества со странами СНГ, активизировать грани взаимодействия с госструктурами Грузии» [СО, 1992, 12 августа]. В сентябре на международном съезде осетин «Возрождение через сотрудничество» Галазов конкретизирует эту программу, объявив целью североосетинских лидеров на данный момент хозяйственное восстановление Южной Осетии и достижение ее признания как республики в составе Грузии [СО, 1992, 23 сентября].
С августа 1992 года пребывавшая, как и вся реформируемая Россия, не в лучшей экономической кондиции, Северная Осетия заявляет о начале инвестирования в восстановление югоосетинских районов, а в осенние месяцы шлет туда продовольственные поезда [СО, 1992, 8 августа и 27 октября]. Причем владикавказская пресса не забывает отмечать срывы Грузией всех ее обязательств по реконструкции Южной Осетии и готовность России взять эту реконструкцию полностью на себя [СО, 1992, 31 октября]. Когда в ноябре войско Тезиева, появившись под Владикавказом, отличилось на войне с ингушами и южане, наотрез отклонив предложенную им в то время Шеварднадзе культурную автономию, вновь просили о включении их в Россию, Галазов сделал заявление, еще более многозначительное. Как «легитимист» «подтвердив, что Северная Осетия выступает против перекройки границ на Кавказе», и повторив, что «в нынешней ситуации Южная Осетия должна быть суверенной республикой в составе Грузии», он тут же оценил ходатайство в целом прилагательным «несвоевременное», что вносило особый смысловой оттенок в трактовку проблемы [СО, 1992, 25 ноября]. Не проходит и двух месяцев, как парламенты обеих Осетий создают смешанную рабочую группу «для изучения исторической и правовой мотивации современного состояния… выработки предложений по воссоединению» [СО, 1993, 27 января]. Через неделю после этого шага Верховный Совет Северной Осетии потребовал от Ельцина «признания Российской Федерацией республики Южная Осетия в ныне существующих границах» и в целом «при определении отношений с Грузией… учитывать и жизненные интересы Северо-Осетинской ССР как составной части Российской Федерации и при ее активном участии решать вопросы, имеющие огромное значение для обеспечения мира и безопасности в Северо-Кавказском регионе». Самое же главное – утверждалось, что существующими правовыми документами по существу «российско-грузинская граница не определена» и должна быть прочерчена заново комиссией, куда вошли бы наряду с представителями Москвы и Грузии также северные и южные осетины [СО, 1993, 3 февраля]. Тем самым совесть Галазова как «легитимиста» оказывалась белоснежно чиста: он требовал не пересмотра границ, а «делимитации и демаркации» пока еще отсутствующей де-юре границы «на осетинском участке». Не дождавшись ответа от Москвы, через месяц галазовский Верховный Совет сам объявляет о признании им суверенной Республики Южная Осетия [СО, 1993, 2 марта].