В апреле 1992 года произошла встреча Галазова с освобожденным из тбилисской тюрьмы Кулумбековым – в трех смыслах замечательная. Во-первых, Галазов на ней высказал поразительную геополитическую формулу соединения Осетий, объявив, что «фактически сегодня Северная Осетия и Южная Осетия размещаются на одной территории; одна часть на северных склонах Главного Кавказского хребта, другая на его южных склонах». Тем самым этот хребет оказался представлен не как разделяющий республики естественный фактор, а как территория, что позволило сконструировать образ двуединой Осетии в виде «государственности Главного хребта». Во-вторых, тут же Галазов поднял вопрос о возможности «признания независимой республики Южная Осетия с восстановлением и реорганизацией (так! – В. Ц.) всех ее властных структур» – момент, который, как показало будущее, сулил мало хорошего не только Чочиеву с Тезиевым, но и самому Кулумбекову. Но тут же, это в-третьих, он оценил наличную ситуацию пока что в качестве «не той… чтобы мы начинали именно с постановки этого вопроса» [Галазов 1993: 44 и сл.], – видимо, имея в виду сразу и признание РЮО, и реорганизацию ее власти.
Имидж «легитимиста» был исключительно важен для хозяина угрожаемого с востока Владикавказа. А как показал в августе того же года принятый сообществом региональных «легитимистов» армавирский документ, все эти боссы федерализма неблагосклонно взирали на унитаристские притязания Грузии. Первым шагом к постановке этого государства на путь истинный им виделось введение на земли ее мятежных автономий российских миротворческих войск по договоренности с еще не устоявшимся режимом прибывшего в Тбилиси из Москвы Шеварднадзе. Встретившись в июне с Шеварднадзе в поселке Казбеги и ведя речь исключительно об умиротворении югоосетинского края, не касаясь каких-либо его «суверенных прав», Галазов подготовил состоявшееся в том же месяце сочинское соглашение Ельцина – Шеварднадзе о вступлении в РЮО наряду с грузинским и осетинским батальонами Псковского парашютно-десантного полка. Так был опробован сценарий, который через два месяца по инициативе тех же региональных «легитимистов» Ельцину предстояло разыграть в Абхазии.
Все эти игры не очень-то нравились «ребятам из Цхинвала» – и какое-то время руководство Галазова – Хетагурова занимало оборону на два фронта. Летом 1992 года, когда правительство России сразу и готовилось узаконить отдельную от Чечни Ингушетию, и сговаривалось с Шеварднадзе насчет миротворчества в Южной Осетии, Владикавказ, всемерно давя на Москву по первому вопросу, помогал круто пресекать любые демарши южан с «нереальными политическими требованиями», способными пошатнуть российско-грузинское согласие [СО, 1992, 4 августа]. Но с конца лета, когда успех российского вмешательства становится очевидным и Южная Осетия оказывается краем «на особом положении», на севере постепенно берет верх новая тенденция, смысл которой можно выразить словами: соединить в единую конфигурацию вдоль ущелий Главного хребта части осетинской нации-этноса параллельно с кристаллизацией на севере на стыке гор и равнин в противостоянии ингушам североосетинской нации-гражданства.