Дрожащими пальцами Гор приподняла материал у воротника и вдохнула.
Боже, она обнюхивает его футболку. Что с ней? Это так… так нездорово и непозволительно!
Отпустив ткань, Алана обняла себя за талию. Девушка промерзла до костей, а душу гложило чувство, словно ее вспороли, надругались над ней как над вещами. Такое бесцельное отчаяние было за гранью. Кто мог так ненавидеть ее? Слезы наполнили глаза, но пиарщица не позволила себе расплакаться. Хоть свидетелей и не было, ей не хотелось сломаться. Слезы — это слабость, признак нехватки контроля.
Но понимание того, что кто-то ненавидит ее столь сильно, жалило как ядовитая оса. Кто-то хотел держать ее в страхе, уродуя машину, следя за Аланой, врываясь в ее квартиру. Одинокая слеза улизнула без разрешения, и, оставив влажный след на щеке, упала на запястье.
Что бы произошло, окажись Алана в тот момент дома? Девушку пробрала дрожь. Ни она, ни полиция не знали, когда свершилось преступление, а ведь мисс Гор совершенно случайно задержалась на работе. Вполне возможно, что взломщик ждал именно Алану, но когда она не явилась, выместил агрессию на вещах. Она вновь содрогнулась. Ну и где же ее «стальные яйца»? Они бы не помешали сейчас.
Позади кто-то откашлялся, и девушка вскочила, торопливо вытирая следы слез. Она обернулась. В дверях стоял Чендлер, явно намеревавшийся что-то сказать, но то ли он забыл, что, то ли передумал. Его взгляд — удивительная, насыщенная синева — вперился в лицо Аланы так, словно Гэмбл видел ее впервые. Затем переместился на губы и последовал ниже, оставляя за собой пылающую дорожку. Когда Чендлер вновь посмотрел в ее глаза, девушка втянула воздух. Она почувствовала себя заклейменной.
Ее соски зазудели и напряглись, царапая сатин позаимствованной футболки. Алана вся покрылась гусиной кожей. Мужчина смотрел так, словно изголодался по ней. Мисс Гор пыталась не обращать внимания на возбуждение и желание, проснувшееся внутри, но было невозможно побороть их.
— Тебе нужно распускать волосы чаще, — произнес Чендлер.
— Что?
— Твои волосы… — повторил он, прислонившись к дверной раме и сложив руки на груди. С этими горящими голубыми глазами и почти незаметной улыбкой, полной ленивого нахальства, он был воплощением мужской красоты. — Ты привлекательная женщина, но с распущенными волосами и без очков ты абсолютно прекрасна.
Переварив его комментарий, она хмыкнула. Алана знала, что не отвратительна, но прекрасная? Раз уж на то пошло, она считала себя обычной со своими темными волосами и глазами.
— Ну, снять очки и распустить волосы — это не радикальная смена имиджа.