.
Ни один из изъянов, обозначившихся к концу 1988 года, сам по себе не был роковым. Но они продолжали накапливаться, а положение Горбачева – ухудшаться. В эпилоге, который Черняев приписал в 1999 году к своим записям за 1988 год, утверждалось: “Если правомерно говорить о трагичности судьбы Горбачева (в большом, шекспировском смысле), то именно в 88-м году не только его помощник, но и сам Горбачев впервые это почувствовал”[1305].
Глава 10
Перед бурей
1987–1988
“Мы должны убираться оттуда”, – заявил Горбачев на заседании Политбюро 2 июня 1986 года. “Как бы не потерять время! – заметил он 13 ноября. – Происходит привыкание. Ну что ж, мол, идет война”. Шеварднадзе, только что вернувшийся из Афганистана, заявил на заседании Политбюро 21 января 1987 года: “[Мы,] по существу, воевали против крестьян”. “Мы вошли туда, не зная абсолютно психологии людей, реального положения… И все, что мы делали и делаем в Афганистане, несовместимо с моральным обликом нашей страны”. Даже Лигачев согласился: “Не можем мы военным путем принести им свободу… Мы в этом деле потерпели поражение”. Аналогичного мнения придерживался министр обороны маршал Соколов: “Такую войну выиграть военным путем невозможно”. 23 февраля к хору этих голосов присоединился даже сам Громыко: перекрыть афгано-пакистанскую границу невозможно, значит, Москве нужно заканчивать эту войну[1306].
Победить было невозможно, но проигрывать тоже не хотелось. Советские войска никак не могли одержать верх над противником, но и правительство, сидевшее в Кабуле, не могло справиться с ним своими силами. 26 февраля 1987 года Громыко говорил: “Я ни на грош не верю, что может быть создана собственная афганская армия, сколько бы мы ни вкладывали туда средств. Тем не менее у нас нет альтернативы – ничего не остается, как снабжать ее”. Владимир Крючков, главный специалист по афганскому вопросу в КГБ (которому вскоре предстояло возглавить это ведомство), отказывался “уходить, бежать, бросать все”: нельзя допускать, чтобы там “был создан плацдарм… Ираном, Турцией, фундаменталистами”. Шеварднадзе, несмотря на хаос, который он своими глазами увидел в Афганистане, – или, скорее, как раз из-за этого хаоса – считал своим долгом, как он заявил 11 июня, “помогать” президенту Наджибулле и “верить ему”. В июле Горбачев встретился с Наджибуллой в Москве, и после этой встречи, со слов самого Горбачева, стало ясно, что все пропало. Но он разработал план из восьми пунктов, позволявший избежать “позорного” выхода, который привел бы только к новому кровопролитию: нужно начать переговоры под эгидой ООН, привлечь к сотрудничеству Вашингтон, обеспечить Кабул лучшими экспертными консультациями, проводить более целенаправленные военные операции, предложить повстанцам войти в правительство, реорганизовать правящую партию страны, начать переговоры с афганскими эмигрантами, создать при Политбюро комиссию по Афганистану, во главе которой будет стоять два человека, громче других выступавших против ухода из Афганистана, – Шеварднадзе и Крючков