.
В то время как его собственная страна распадалась на части, президент СССР пытался сплотить мир и одновременно вернуть себе прежнее самообладание. Он дал молчаливое согласие на объединение Германии и позволил новому государству вступить в НАТО. Он поддержал президента Джорджа Буша-старшего, когда Саддам Хусейн вторгся в Кувейт. Он стал первым генсеком, который поступился экономической независимостью Союза и личной гордостью и запросил у Запада миллиарды долларов для завершения перестройки.
Достижения за рубежом возмущали его партийных противников, которые все агрессивнее нападали на него на пленумах ЦК. Внешне атаки были направлены на министра иностранных дел Шеварднадзе, но фактически их целью был Горбачев. Консервативные аппаратчики раскритиковали его за предательство восточноевропейских коммунистов, и к ним, по обыкновению, присоединились высокопоставленные военачальники. Генерал Альберт Макашов сетовал, что советская армия без боя уходит из стран, которые до этого освободила от фашизма. Другие называли успешную встречу Горбачева с Джорджем Бушем на Мальте в декабре 1989 года “новым Мюнхеном”[1846]. Больше остальных возмущался Макашов, однако враждебно были настроены многие военные. Британский посол Брейтуэйт, который встречался с некоторыми из них после 1989 года, был удивлен, что они “так долго терпели”[1847].
После отставки Горбачева несколько его бывших помощников также перешли в наступление. Как он мог позволить НАТО прийти в Восточную Германию, когда Москва десятилетиями стремилась этого не допустить? По крайней мере, в обмен он должен был потребовать гораздо больше, включая гарантию того, что НАТО не будет расширяться на восток. Как он мог отвернуться от Ирака, давнего ближневосточного партнера Москвы, с которым Союз имел внушительные финансовые и геополитические связи? Как он мог опуститься до того, чтобы просить помощи у Запада, учитывая, что он и близко не получил того, в чем нуждался? Некоторые помощники генсека связывали горбачевские “неудачи” во внешней политике с сильным контрастом между тем, как его принимали дома, и тем, как его встречали за границей. Анатолий Добрынин отметил, что ненужные уступки Горбачева Западу имели целью поднять “падающую популярность в стране за счет вне[1848]шнеполитических успехов, мнимых или реальных”[1849]. По мнению Карена Брутенца, Горбачев угождал Западу по психологическим и политическим причинам – он стремился к одобрению и мировой славе: “Это был период, когда претензии М. С. на роль мессии, возможно, достигли зенита”. Он убегал от проблем внутри Союза, а по возвращении из заграничных поездок рассказывал, “как его хорошо встречали, какие восхищенные выкрики звучали в его адрес”