Фаина беспокоилась не столько за себя, сколько за своих родных, ведь ее отец был купцом первой гильдии, промышленником, богачом и синагогальным старостой. С какой стороны ни посмотри — настоящий классовый враг. О том, что красные делают с врагами, Фаина наслушалась в Евпатории. Некоторые актеры труппы Ермолова-Бороздина не раз бывали в Евпатории на гастролях и имели здесь знакомых, которые рассказывали о том, что творилось в Крыму зимой и в начале весны. Да и без рассказов можно было догадаться, стоило только пройтись по берегу… Можно предположить, что в глубине души Фаина была уверена в том, что ее семья эмигрирует. Такое решение казалось логичным, тем более что у Гирша Фельдмана имелся собственный пароход "Святой Николай", а от Таганрога до Констанцы морем было шестьсот миль и немногим больше до Стамбула. Пароход "Святой Николай" был в некотором смысле историческим пароходом. На нем Александр Куприн плыл вместе со Львом Толстым из Ялты и удостоился чести быть представленным живому классику. Об этом можно прочитать в очерке Куприна "О том, как я видел Толстого на пароходе "Св. Николай"". Сам пароход Куприн описывает как тяжелый и неуклюжий.
Пока была возможность, Фаина переписывалась с матерью. В начале 1918 года Таганрог недолго пробыл у красных, но Гирш Фельдман и его семья — жена и сын (дочь Белла жила с мужем за границей) не пострадали. Потом были немцы, Деникин… Переписка с домом оборвалась в январе 1920 года, когда Таганрог окончательно заняли красные. Вскоре после этого Гирша Фельдмана и одного из его компаньонов Иосифа Рецкера, владельца пивоваренного завода "Рецкер и Баршай", задержали и потребовали за их освобождение сто тысяч рублей. Было ясно, что одной контрибуцией дело не закончится. Фельдманы уплыли в Стамбул на своем пароходе, благо его в суматохе тех дней еще не успели конфисковать. Фаина осталась в России. Она всегда говорила, что ни за что бы не эмигрировала, потому что за границей, вдали от русской сцены оказалась бы не у дел. Сцена была ей дороже всего. Впрочем, еще неизвестно, как бы все обернулось, окажись Фаина в момент бегства Фельдманов в Таганроге. Бежали ведь не навсегда, а на время. Мало кто из эмигрантов понимал, что большевики пришли надолго. Большинству казалось, что прежние времена вернутся. Одни надеялись на Англию с Францией, союзников России по Антанте, другие на Америку и Японию, третьи на народное восстание…
Но вернемся в лето 1918 года, когда Фаина, окрыленная своим успешным дебютом в труппе, приступила к работе над ролью Шарлотты Ивановны. Для роли Маргариты Каваллини Фаина учила итальянский язык, теперь ей предстояло научиться чревовещанию и фокусам. Фокусы с картами и пледом, которые показывает Шарлотта, не требуют от актрисы, играющей эту роль, особых умений. Чревовещает за Шарлотту обычно суфлер или кто-то за кулисами. Но Фаине непременно захотелось выучиться всему, что умеет ее героиня. Карточные фокусы она освоила довольно быстро, а вот чревовещанию пришлось учиться дольше. Правда, когда она попробовала чревовещать за Шарлотту Ивановну на репетиции, то выяснилось, что "внутренний" голос слышен не дальше второго ряда. В итоге "чревовещать" пришлось суфлеру. Возможно, что в евпаторийском театре была плохая акустика, ведь в цирках чревовещателей слышали даже на галерке.