Дверь хлопнула в коридоре, и звук бегущих ног и шуршащих юбок заполнил воздух. И рыдания. Великая Императрица всхлипывала, когда она бросилась к своей дочери.
Она была в футе от неё, прежде чем Кашин вскочил, схватил мать за талию, ее белое платье раскачивалось от сильного бега. Она говорила на халху, слишком быстро, чтобы понять, чтобы Ирэн поняла, ее кожа была пепельной на фоне ее черных длинных прямых волос. Кажется, она не замечала никого, кроме дочери перед ней, когда Кашин бормотал объяснения, его рука поглаживала тонкую спину матери, успокаивая.
Великая Императрица только упала на колени, сложив руки к Дуве.
Забытая боль зашевелилась в Ирэн при виде матери и дочери, при виде обоих, плачущих от горя и радости.
Шаол сжал ее плечо в спокойном понимании, когда Ирэн соскользнула с его коленей, и они повернулись, чтобы уйти.
— Всё, что угодно, — сказал каган через плечо Ирэн, мужчина все еще стоял на коленях около Дувы и его жены, когда Хасар, наконец, устремилась к сестре. Их мать просто обняла обеих принцесс, целуя сестер в щеки, брови и волосы, когда они держались крепко. — Всё, что пожелаешь, — сказал каган. — Попроси, и оно станет твоим.
Ирэн не колебалась. Слова сорвались с ее губ.
— Одолжение, Великий Каган. Я бы попросила вас об одолжении.
Двор был удивлен, но Шаол и Ирэн все еще были одни с Несрин и Сартаком, сидящими в их комнате.
Принц и Несрин присоединились к ним на пути в комнату, Шаол наклонил кресло в сторону Ирэн. Она качалась на ногах и была слишком упряма, чтобы упомянуть об этом. Даже дошло до того, что целители оценивали его острыми взглядами, осведомляясь о его спине, ногах. Как будто он был тем, кто истощил всю силу.
Он почувствовал это перемещение в его теле, когда мощные волны ее силы влились в Дуву. Растущее напряжение вдоль частей спины и ног. Только тогда он ушел со своего места во время исцеления, его шаги были неровными, когда он наклонился к деревянной ручке соседнего дивана и тихо попросил ближайшего слугу принести его кресло. К тому времени, как они вернулись, он нуждался в этом — его ноги все еще были способны немного двигаться, но не стоять.
Но это не помешало ему, не смущало его. Если бы это было естественное состояние его тела на всю оставшуюся жизнь… это не было наказанием, совсем нет.
Он все еще думал о том, когда они доберутся до его двора, размышлял над тем, как они могут совмещать его сражения в битве с исцелением.
Ибо он будет сражаться. И если бы ее сила была истощена, он бы тоже сражался. Верхом на лошади или на ногах.
И когда Ирэн нужно будет исцелять, когда волшебство в ее венах поставит ее под угрозу, и их связь ослабнет… он справился бы с тростью или креслом. Он не уклонился бы от этого.