– Щас налево будет – вот там сторожно надо…
Пейзаж вдруг переменился рывком – будто при склейке киноленты. Только что были березы, папоротники по горло – и вдруг ковер жесткого стелющегося кустарника, из которого высовываются темные камни. Дорога пропала совсем, «медведь» закачался и запрыгал резче, во-во-во! – ткнул куда-то в сторону толстым пальцем Выдра, мы резко свернули и вкатились в лощину, уходящую круто вниз, еще полсотни метров – и справа открылось вполне тяньшанского вида ущелье, серые осыпи и черные скалы-жандармы, редкие сосенки… Видно было, как дорога уходит на самое дно, в буро-зеленую пену, сквозь которую проступает черный извилистый пунктир речки.
Дорога была страшная. Мокрая глина, мокрый красноватый щебень, мокрые черные, изъеденные сверху бревна, укрепляющие край. Пешком в хорошую погоду – было бы жутковато идти…
– Проедем ли? – усомнился капитан.
– А чё нам? В гору влезли, под гору скатим. Позапрошлый год на старом «косаре» проезжали…
– Ну, если на «косаре»…
«Омь-1000», по-простому «косарь», был на редкость неудачной машиной, все это признавали, однако почему-то в свое время их наштамповали более чем достаточно. Не имея спроса в городах, для которых вроде бы и создавался, «косарь» неимоверно упал в цене (как раз до косаря – одной тысячи рублей) и потихоньку был раскуплен крестьянами. Они-то, бедные, с ним потом и мучались.
И все равно – спуск был кошмарный. Вездеходик наш царапал левым крылом о каменистую стенку, а правые колеса, по моим ощущениям, временами шли по воздуху. Видит Бог – я бы охотно вернулся под огонь…
31.08. 17 час. 20 мин.
Окрестности базы «Саян». Старая шахта.
– Вот, значится, здесь… – Выдра поводил лучом фонаря. – Было б чё другое – предложил бы, а так – нет.
М-да… И капитан, и егеря за моей спиной, и сам я, разумеется – глазели молча на эту полураздавленную бревенчатую стену, в которой косо застряла такая же полураздавленная дверь. Пахло гнилью, грибами, еще какой-то тревожащей непонятной дрянью… Все было черное, и казалось: только тронь, и посыплется. Над головой был дощатый настил, на три четверти состоящий из дыр. Завал из ржавого железа доходил мне до плеча. Здесь были свалены какие-то колеса, бочки, кузова вагонеток, обрезки труб, бухты троса…
– Канатна дорога была, – сказал Выдра, проследив мой взгляд. – Вниз по речке запруда стояла, дробилка… Ещо наши мужики на ей молоть пытались, да ничё не намололи.
– А что вы отсюда вывозили-то, Тимофеич? – спросил капитан. – В позапрошлом году?
– А насос тут паровой хороший оставался, – с готовностью отозвался Выдра. – Такой насос, сто лет ему в субботу, а качат и качат. Ещо немецкий, ещо с до поза-той войны. Вешчь. И хош дровами, хош углем, хош мазутой – ему по барабану.