На следующий день пришли несколько сельчан. Кого-то я знал, кого-то нет. Все они уважительно величали отца «мэром». В действительности папа давно уже им не был. Он не имел ровным счетом ничего. В городе у него не осталось родных. Денег на лечение — тоже. Поскольку мы с братом жили бедно, обладавший упрямым и чудаковатым нравом старик не желал селиться у нас. Двенадцать лет назад пошел слух, будто отец нарушил закон, и его в наручниках отправили в тюрьму. В одночасье наше семейство словно провалилось в пропасть: как наш двор, оно пришло в упадок и запустение. Сельчане из Дукоу приходили повидаться с ним и в последний раз засвидетельствовать свое почтение. Одни из них были обязаны отцу, для других он ничего не сделал, третьи шли, только чтобы поддержать мать. Два или три человека состояли с нами в родстве. Обессилевший отец сидел в инвалидной коляске, дружелюбно приветствовал посетителей и благодарил за визит. Я заметил, как в уголках его глаз сверкали слезы. Мать накинула ему на плечи тонкое пальто и что-то тихо прошептала в ухо. Папа скромно говорил сельчанам: «Простите! Потревожил вас! Столько хлопот вам доставил!»
Одетый в свежую одежду, с белым и чистым лицом, отец сидел в центре гостиной комнаты прямо напротив железной дороги. В воздухе стоял аромат рисовых колосьев. Сквозь разросшуюся вокруг пышную зелень с трудом проглядывала белизна эвкалиптовых столбов. Посетители один за другим говорили отцу слова поддержки. Но всем было понятно, что это всего лишь формальность. Но кто-то искренне проявлял заботу о матери. Мать в ответ особых эмоций не проявляла, как будто вовсе не нуждалась ни в чьем внимании. Она проводила гостей. Когда наступил полуденный зной, отцу стало тяжело дышать. Мама обтерла его влажным полотенцем. Старик стонал от боли, а я не знал, куда себя деть.
Матушка ничем не могла облегчить страданий отца, обратный отсчет времени которого уже начался. Она всячески суетилась вокруг него, хотя прекрасно понимала, что его боли не унять никакими протираниями, тем не менее продолжала делать все возможное.
«Устаешь из-за меня! Столько хлопот причиняю тебе!» — сокрушался отец, хватая мать за руки.
Не зная, что сказать в ответ и молча слушая его извинения, мама чуть наклонялась к нему и приобнимала. Когда она поднимала голову, в ее глазах стояли слезы.
«Ни о чем другом вас не прошу, — молил отец, — дайте мне только, пока еще не стемнело, проститься с вами, сесть на коня и ускакать отсюда».
Отец не шутил. Он всю жизнь был таким — упрямым и своенравным, не отступавшим от своих планов. Мама дала ему добро. И он стал готовиться к прощанию с нами. Папа велел мне сложить его личные вещи, письма, записную книжку и составленное им в тюрьме покаянное письмо. В нем старик не забыл упомянуть о своих заслугах и достижениях, о том, как в девятнадцать лет присоединился к революции, как три года партизанил и возглавлял «Красный казацко-кавалерийский полк», как сражался в Хуайхайской битве