— Ильзе Кох, супруга коменданта, — свободно и легко представилась она, не сомневаясь в том впечатлении, которое произведет на гостей ее внезапное появление.
— Шниттке, мои коллеги — фрау Карин и майор Груббе.
— Карин? Было время, мы все хотели подражать покойной жене маршала Геринга. Рада буду новой знакомой с любимым именем.
— Имя дают родители, не задумываясь над тем, насколько трудно будет соответствовать ему их детям.
— Ничего, — беспечно взмахнула ручкой Ильзе, — вы можете полностью положиться на нас. Правда, Гизела?
Сопровождавшая ее молодая женщина с блеклым лицом, плоской фигурой, напоминавшей гладильную доску, приведенную из горизонтального в вертикальное положение, вяло кивнула.
— Гизела — единственная дочь и наследница одного из крупнейших немецких промышленников и супруга нашего доктора. — Ильзе решила несколько расширить представление гостей о круге своих знакомств, а тем самым и о себе.
Исчерпав тему, она неожиданно умолкла, внимательно поглядев сначала на Генриха, затем на Шниттке.
— Боже, Гизела! Здесь такие роскошные мужчины, а мы тратим время на пустую болтовню!
— Почему же пустую? Делать комплименты мужчинам — вовсе не зря потраченное время, особенно, если они оказались в вашем подчинении. — Шниттке привык относиться к женщинам с иронией, независимо от положения их мужей, и ни разу в жизни об этом не пожалел.
— Ах, так! Тогда все следуют за мной! — Ильзе было двинулась в сторону Генриха, но Карин, упреждая ее, взяла его под руку и отвела в угол, где одиноко коротал время Руге, развлекавший себя необычным образом. Выдерживая с завидной точностью десятиминутный интервал, он то наполнял, то опустошал коньячную рюмку с золотисто-коричневой жидкостью.
Наконец вся компания во главе с хозяйкой направилась к выходу, и через несколько минут очутилась у входа в грандиозное здание манежа.
— Здесь я скрываюсь от грустных мыслей, которые порой посещают меня. — С этого момента Ильзе вела диалог исключительно со Шниттке, которого грустные мысли женщин никогда не занимали.
Интерьер манежа поражал не столько своими масштабами, сколько несуразностью отделки стен, которые во всю стометровую длину по обе стороны сплошь были зеркальными, так что наездник — а, скорее, наездница, — в любой момент и в любой точке могли любоваться собой сразу со всех сторон.
Когда Ильзе в сопровождении Шниттке появилась в манеже, оркестр войск СС, разместившийся на невысоком подиуме, заиграл марш, торжественные звуки которого не оставляли фрау Кох иного выбора, как взять Шниттке под руку.
— Послушай, Ральф, у меня ощущение, будто мы с тобой бракосочетаемся.