Соллон не помнил, ему нужно было уточнить.
— Сколько посеянной пшеницы, ячменя, ржи? Есть ли хмель, солод?
Соллон не помнил, ему нужно было уточнить.
— Сколько мужиков о лошадях, сколько безлошадных? Сколько лошадей берут у барона на пашню? Дает ли кто другой мужикам лошадей?
Соллон снова не мог вспомнить, а писарь все записывал, скрипел пером. Пальцы на правой руке у него черны. Наверное, они черны давно. Солдат знал по себе. Чернила не отмываются долго, а у этого писаря, наверное, не отмоются до смерти.
«Хорошо, что я их вызвал, — думал солдат, глядя на аудиторов, — а сдуру все сам хотел сделать».
Он даже усмехнулся, осознав, что вообще не понимает и половины вопросов, что задают аудиторы.
— Сколько мужиков имеют плуг с отвалом, а сколько пашут сохой? — Читал очередной вопрос магистр Краиц.
Соллон не знал.
— У скольких мужиков есть волы, а у скольких есть коровы?
Соллон не помнил.
— Сколько мужиков ходят в работы, и какой выход дают?
Соллон не помнил.
Свечи сгорели до половины, барон откровенно дремал, а солдат уже хотел, есть, но вопросы аудиторов и не думали заканчиваться.
Ткут ли бабы холсты, есть ли в имении бондари, скорняки, сапожники, кузнецы, пивовары, все это хотели знать аудиторы. Они задавали и задавали вопросы: о мельницах и трактирах, о лошадях и коровах, о барщине и оброке. Да, эти люди знали как вести дела, а солдат опять благодарил Бога, что не взялся за это сам. Наконец магистр отложил книгу, из которой читал вопросы и сказал:
— Вы, господин управляющий, ответили далеко не на все наши вопросы.
Соллон был почти уничтожен. Он не ответил.
— Нам бы хотелось, — продолжал магистр Крайц, — Видеть все книги, все бумаги, по делам имения. Надеюсь, они все в порядке?
— С ними все в порядке, — выдавил Соллон, — завтра я вам все предоставлю.
— Нет, — сухо произнес Деркшнайдер, — Мы просим предоставить их нам сейчас, то есть немедленно.
— Все бумаги? Сейчас? — На Соллоне не было лица.
— Да, все бумаги сейчас, — настоял худой аудитор.
— Хорошо, — управляющий встал, — я сейчас принесу их.
— Сержант, — сказал Волков.
— Да, господин коннетабль, — откликнулся тот.
— На улице темнеет, возьмите пару людей, и проводите господина управляющего, чтобы он не потерял бумаги в темноте, и проследите, чтобы он случайно не забыл какую-нибудь из бумаг дома. Ты понял меня?
— Будет исполнено, — сказал сержант.
Управляющий угрюмо поглядел на Волкова, и аудиторы поглядели на Волкова, только удивленно, даже проснувшийся барон поглядел на Волкова, а тот сидел, как ни в чем не бывало в кресле, и улыбался, и тогда барон сказал: