Но если он один из лучших, значит болота, и, возможно, внешняя стена города не стала для него преградой, и сейчас он бродит где — то по улицам и что — то ищет.
Может его?
Но какой наемнику смысл от допроса или убийства канцлера?
Как он им помешал, если ни разу не вмешивался в их дела? Значит кто — то другой, но кто? За чью голову была заплачена статуэтка палача, найденная на катере?
Верховный канцлер так и не понял почему эти наемники, называвшиеся парящими кинжалами, собирали эти статуэтки, и готовы за них идти на верную смерть хоть в само логово князя тьмы.
Сколько он не искал истины и подтверждения, наводку ему дал лишь однажды прилетевший на дирижабле один из лордов — протекторов, ныне мертвый.
Он сказал, что по их поверьям существует легенда, по которой если соединить и сплавить во едино все десять тысяч статуэток, они образуют ключ.
Ключ от гробницы великих охотников древности.
И в этой гробнице спрятано нечто, чего никогда не видел мир. Канцлер думал, что об этом знает кое — кто из просветителей, но они лишь рассеяно разводили руками, как и сам император в тот раз.
Он предполагал, что никакой гробницы и в помине нет, а эти статуэтки — очередная уловка для обоснования своих действий — такой был ответ императора. А на интерес узнать, кого убили те убийцы, император ответил, что вроде бы какого — то человека знатного происхождения, точнее не убили, а пытались, но ничего у них не вышло, и сокровища у них вроде, как и ценные и не стоящие ни гроша одновременно.
Поняв, что ничего не узнает, он смирился с этим, и вскоре забыл вовсе. До этого дня. Что — то стоило сделать, обязательно стоило, но он не знал с чего начать. Он никогда не имел с ними дела, и не знал, как они мыслят. Он пересматривал материалы дел по убийствам от рук наемников, и каждый раз был особенным. Они ломали шаблоны. Слабейшие из них были изощреннее маньяков.
Верховный канцлер надел очки и убрав письмо принялся за новоприбывшие иски. Весь день выдался под стать настроению погоды — капризный и колючий.
Руины, смешанные с обветшалыми домами. Небо «в цепях», вонь и грязь, крики, едва различимые под гулом системы водоснабжения соответствовали названию острова. Между остатками стен вылезали куски камня, наточенного водой и готового развалиться от одного лишь ветерка.
Бывшие подобия улиц извивались между трещинами в сетчатом асфальте, если крестовую сетку можно было назвать асфальтом. Там, где решетка цела — можно не пользоваться фонариком, но в местах поломки, устраненной на скорую руку — тьма тьмущая. Улицы преимущественно освещались от слепящих вывесок бесчисленных таверн, нежели дневного света. Неизвестный не удивился: «Где еще коротать время за решеткой?».